Отмененный проект - Майкл Льюис

насколько большой должна быть выборка, чтобы адекватно отражать всю совокупность, он находится в зависимости от везения[22]. Учитывая врожденную вариабельность небольшой выборки, дети во втором случае могли быть нерезепрентативными или вообще непохожими на большинство детей. И все же ученый считал, что они могли подтвердить или опровергнуть его гипотезу.

Вера в закон малых чисел была интеллектуальной ошибкой. Дэнни и Амос подозревали, что ее допускали многие психологи, потому что Дэнни и сам ее допускал. Причем Дэнни гораздо лучше чувствовал себя в статистике, чем большинство психологов или даже большинство статистиков. Иными словами, весь проект коренился в сомнениях Дэнни в своей собственной работе и его желании, почти рвении, найти в ней промахи. В их совместном труде склонность Дэнни искать собственные ошибки стала самым фантастическим сырьем. Ибо не только Дэнни делал эти ошибки: все делали. Проблема кроется в человеческой природе. По крайней мере, таково было их предположение.

Тест, который они провели с психологами, подтвердил это предположение. При определении портфеля с преобладающим содержанием фишек одного цвета психологи были склонны делать большие выводы из небольшого количества фишек. В поисках научной правды они гораздо больше полагались на удачу, чем на свои знания. Более того, они настолько верили в силу небольших выборок, что склонны были рационализировать все, что там нашли.

Тест, созданный Амосом и Дэнни, спрашивал у психологов, что они посоветуют студенту, который проверяет психологическую теорию – правда ли, что люди с длинными носами склонны к вранью? Что следует сделать студенту, если эта теория оказалась верной в одной выборке людей, но неверной в другой? К этому вопросу Дэнни и Амос предложили профессиональным психологам несколько вариантов ответа. Например, посоветовать студенту увеличить размер выборки или быть более осмотрительными со своей теорией. Однако подавляющее большинство психологов отметили вариант, который гласил: «Он должен найти объяснение различию между двумя группами».

То есть он должен стремиться обосновать, почему в одной группе люди с длинными носами склонны лгать, а в другой – нет. Психологи так сильно верили в малые выборки, что считали все, что было извлечено из групп, в целом верным, даже если один результат противоречил другому. Экспериментальный психолог «редко ставил отклонение результатов от ожиданий в зависимость от различий между выборками, потому что он находил «объяснение» для любых расхождений, – писали Дэнни и Амос. – Поэтому он навсегда сохранит свою веру в закон малых чисел».

Амос отдельно добавил: «Эдвардс… утверждал, что человек не может извлечь достаточно информации или определенности из вероятностных данных; он назвал это безрезультативным консерватизмом. Наших респондентов вряд ли можно назвать консервативными. Скорее в соответствии с представленной гипотезой они извлекают из данных больше определенности, чем данные, по сути, содержат». («Уорд Эдвардс подставился, – говорил Дэнни. – И мы выстрелили в упор».)

В начале 1970-х годов, к тому времени, когда они закончили статью, Амос и Дэнни потеряли всякое представление о своих индивидуальных вкладах. Зато было ясно, кто нес ответственность за уверенный, почти наглый тон статьи. Дэнни всегда был нервным ученым. «Если бы я писал это один, то писал бы в предположительном тоне и с сотней ссылок и, наверное, сознался бы в том, что сам лишь недавно вылечился, – сказал он. – И люди не обратили бы на статью внимания. Она получила звездное качество благодаря Амосу».

Затем они дали почитать статью скептику, профессору психологии из Мичиганского университета Дэйву Кранцу. Кранц, серьезный математик, был одним из соавторов Амоса по нечитаемым и многотомным «Основам измерений».

«По-моему, получилось просто гениально, – вспоминает Кранц. – Я до сих пор считаю, что это одна из самых важных когда-либо написанных работ. Она противоречила всем исследованиям, где человеческое суждение объясняли, исправляя некоторые незначительные ошибки в байесовской модели. Она противоречила моим личным идеям. О вероятностных ситуациях людям следует думать статистически, но они думают не так. Испытуемые, искушенные в статистике люди, делали ошибки! В каждом вопросе статьи, где аудитория ошиблась, я тоже чувствовал соблазн ошибиться».

Этот вердикт – статья Дэнни и Амоса не только забавная, но и важная – в конечном итоге получит широкий резонанс за пределами психологии. «Экономисты снова и снова твердят: если доказательства свидетельствуют, что это правда, то и другие поймут, что это правда, – говорит Мэтью Рабин, профессор экономики Гарвардского университета. – Что люди, по сути, очень хорошие статистики. А если нет… ну, они не выживают. И если составлять список того, что важно, факт, что люди не верят в статистику, очень важен».

Дэнни не был бы Дэнни, если бы поторопился принимать комплименты. («Когда Дэйв Кранц сказал: «Это прорыв», я решил, что он не в своем уме».) Все-таки он и Амос нащупали что-то большее, чем аргументы об использовании статистики. Силе влияния небольшого объема доказательств поддавались даже те, кто знал, что должен сопротивляться. Человеческие «интуитивные ожидания управляются устойчивыми заблуждениями», – написали Дэнни и Амос в последнем абзаце. Заблуждения коренятся в человеческом сознании. И если сознание, приходя к вероятностным суждениям о неопределенном мире, не руководствуется интуитивной статистикой, то чем же тогда оно руководствуется? Если оно не делает того, что думают о нем ведущие социальные ученые, и того, что предполагает экономическая теория, то что оно делает?

Глава 6. Правила мышления

В 1960-м Пол Хоффман, профессор психологии Орегонского университета, убедил Национальный научный фонд дать ему шестьдесят тысяч долларов, чтобы он смог отойти от преподавательской деятельности и создать то, что описал как «центр фундаментальных исследований в области поведенческих наук». Ему никогда не нравилось преподавать, и он был разочарован тем, как медленно течет университетская жизнь, особенно что касается роста по карьерной лестнице.

Поэтому Хоффман уволился, купил здание в зеленом районе Юджина, где совсем недавно размещалась унитарная церковь, и переименовал его в Орегонский научно-исследовательский институт. Уникальный частный институт, посвященный исключительно изучению человеческого поведения, вскоре стал притягивать как любопытные задания, так и необычных людей. «Здесь умники, работая в соответствующей атмосфере, спокойно выполняют свою задачу – выясняют, что заставляет нас работать», – писала местная юджинская газета.

Расплывчатость этого репортажа стала типичной для описания Орегонского научно-исследовательского института. Никто толком не знал, чем там занимаются психологи. Точно о них было известно одно: они не могли больше говорить «я профессор». Позднее, когда Пол Словик покинул Мичиганский университет и присоединился к Хоффману, а его маленькие дети спросили, чем он зарабатывает на жизнь, он показал на плакат, изображавший разделение мозга на различные отделы, и ответил: «Я изучаю тайны разума».

Психология уже давно превратилась в интеллектуальную мусорную корзину для проблем и вопросов, которым по каким-то причинам не были