Дочь вампира - Михаил Ладыгин

Наконец я нажал на спуск. Первая стрела угодила точно в сердце одного из нападавших. Точным оказался и выстрел отца Никодима. Пока я перезаряжал арбалет, священник успел сделать три выстрела, уложив двоих нападавших. Я выпустил вторую стрелу, после чего скатился по лестнице вниз. Патрик метался по горнице, но я не удостоил его вниманием, сразу же выйдя на крыльцо.

Вурдалаки уткнулись в магический круг, тщетно пытаясь найти в нём разрыв. Сверху гремели выстрелы винчестера, лишая нападавших возможности сосредоточиться. Вообще в действиях наших противников сквозила обречённость. Они напоминали игроков футбольной команды, проигрывающей на последних минутах матча один мяч и сбивающихся на так называемый «навал», когда забываются игровые установки тренера и разрываются связи между игроками.

Я шагнул с крыльца и выпустил пять серебряных пуль из «магнума», стреляя почти в упор. Это окончательно деморализовало штурмующих. Подхватив своих поверженных собратьев, они обратились в бегство. На подворье вновь воцарилась тишина. Алхимические свечи погасли.

Я возвратился в дом. В сенях меня едва не сшиб с ног спрыгнувший с лестницы отец Никодим.

— И это всё? — с некоторым разочарованием в голосе спросил он.

— Посмотрим, — сдержанно отозвался я.

Мы вошли в горницу. У двери нас встретил Патрик, обиженный тем, что в прошедшем сражении ему не нашлось места.

Отец Никодим, вспомнив участь своего собрата, ушёл в кабинет, а я, отключив прожектора, присел к столу. На колени мне прыгнул сэр Галахад. Он завёл нескончаемую кошачью песню покоя и умиротворения. Мурлыканье кота навеяло дремоту, но я продолжал настороженно прислушиваться, не слишком доверяя обманчивой тишине за стенами. Однако ничто не нарушало покоя старого дома. Лишь из кабинета священника доносились звуки творимых молитв, да монотонное урчание кота изредка прерывалось вздохами лежащего на половике Патрика.

Едва лишь за окнами начало светлеть, я уронил голову на стол и тут же заснул.

— Почему они так быстро смирились с поражением? — недоумевал отец Никодим, нетерпеливо расхаживая по горнице.

Он ни на мгновение не сомкнул глаз. Пока я дремал за столом, он похоронил «парламентария», приготовил завтрак, а теперь с неудовольствием поглядывал на продолжавшую спать Настю.

— Почему они отступили? — настойчиво вопрошал он, всё ещё переживая события минувшей ночи.

— Должно быть, их деморализовала неудача посольства и твоё появление в доме, — лениво объяснил я. — Им не приходило в голову, что ты так ловко обращаешься с винчестером. Можешь пожинать лавры блистательной победы.

Отец Никодим покраснел от сдерживаемого возмущения.

— Язык у тебя без костей, — с упрёком заметил он, — это ты предыдущей ночью сотворил нечто такое, что они и к дому-то боялись подойти!

— Какое это теперь имеет значение? — пожал я плечами.

Затронутая отцом Никодимом тема не вызывала у меня особого интереса, да и сам священник болтал лишь потому, что не мог справиться с желанием поскорее отправиться на лесное кладбище и гасил своё нетерпение потоком вопросов.

— Пойду, выгуляю собаку, — объявил я, заканчивая разговор.

Прихватив трубку, я направился к лесу. Воинственно задрав хвост, Патрик летел впереди и обнюхивал кусты в тщетной надежде найти таящегося в засаде врага, чтобы бросить его к моим ногам.

Прогулявшись по опушке леса, я спустился в село, прошёл мимо опустевших домов. В какое-то мгновение меня охватило жутковатое чувство. Было что-то щемящее в заброшенности человеческого жилища. Висящий на заборе для просушки половик, ведро у крыльца, лопата, торчащая из кучи песка, напоминали о том, что ещё несколько дней назад в селе теплилась жизнь. Сегодня же оно выглядело мёртвым.

Я заглянул в избу Мотрина. На неприбранной постели валялся его мундир и милицейская рубашка с грязным воротничком. На столе лежал покрывающийся пылью пистолет. Стоящий в углу сейф оказался открытым. В нём виднелась стопка каких-то бланков, несколько пачек мелких денег и кобура. Я положил пистолет в сейф, запер его и забрал ключ с собой.

Пройдя мимо домов с закрытыми ставнями, я решил зайти в избу, привлекшую моё внимание игривой занавеской, помахивавшей нам с Патриком из полуоткрытой входной двери.

Войдя внутрь, я понял, что это дом фельдшера. В нём стоял характерный запах лекарств. Медицинский шкафчик, ширма с наброшенным на неё белым халатом вызывали в памяти тоскливое чувство, связанное с необходимостью посещения поликлиники.

Неожиданный резкий звук заставил меня вздрогнуть и потянуться за револьвером. Но это всего лишь включился старенький холодильник с голосистым компрессором. Я открыл его дверцу и обнаружил, что он набит лекарствами. Они скапливались у фельдшера годами, поскольку жившие в селе волколаки не обременяли лекаря просьбами о медицинской помощи.

Я решил, что пора возвращаться. У меня никогда не проявлялся комплекс мародёра. Я не собирался шарить в покинутых домах. Свистнув Патрика, я направился на подворье отца Никодима.

Священник стоял на крыльце, к перилам которого он прислонил связку лопат. Аккуратная кучка осиновых кольев лежала рядом. В руках отца Никодима поблескивал топор, что свидетельствовало о том, что он усердно трудился над изготовлением осинового оружия.

— Наконец-то! — с лёгким укором приветствовал он меня. — Долгонько прогуливаетесь! Работы — непочатый край, а солнце уже высоко!

Из дома вышла Настя, прикрывая глаза от слепящего света.

— Наверстаем, — бросил я, приветственно помахав Корвину, совершающему круг почёта над Патриком, и направился к лендроверу.

— Куда это ты? — забеспокоился отец Никодим.

— Поедем с комфортом, — объявил я.

— Туда же нет дороги, — засомневалась Настя.

— С нашей стороны нет, а в объезд проехать можно. Я уже прикинул. Придётся в лесу немного порулить, но место там проходимое, — я начал загружать в автомобиль всё, что старательно подготовил священник.

Патрику приказали оставаться в доме и охранять его, а сэр Галахад с Корвином включались мной в состав экспедиции.

Солнце уже изрядно припекало, когда лендровер, взревев, выкатился на просёлочную дорогу, кружащую между лесом и полями.

Пока я объезжал лес, отец Никодим вертелся на сидении и недоверчиво поглядывал в окна автомобиля, демонстрируя своё неодобрение выбранного мною маршрута. Наконец я заметил заросшую травой колею, уходящую в лес, и свернул на неё.

— Это называется «ехать с комфортом»? — с возмущением спросила Настя, но сразу же замолчала, едва не прикусив себе язык, когда лендровер тряхнуло на очередной кочке.

Я промолчал. Заросшая травой и кустарником колея всё-таки представляла собой дорогу, но ближе к кладбищу она была кем-то старательно уничтожена как раз там, где начинался достаточно крутой подъём.