Ее темные крылья - Мелинда Солсбери

class="p">— Меня не приглашали на ужин. Он предпочитает держать все профессиональным между нами, — я снова вижу горечь в уголках его глаз.

Фурии шевелятся, хмуро глядя на Гермеса, напоминая мне маму Бри, зевающую и вздыхающую, когда наступало девять часов, а я еще была там. Страх разгорается во мне, я не готова пока разбираться с ними. Я бросаю взгляд на свои руки: следа от ростка нет.

— Ты часто его видишь? — спрашиваю я у Гермеса.

— Хватит, — вдруг говорит Мегера резким голосом. — Пора нам спать. Уходи, Гонец.

Одна из чаш падает из моей хватки, стукается об камень и разбивается на три длинных неровных куска. Карта Тройки Мечей сверкает перед глазами. В тот же миг Алекто прыгает в нишу, словно хочет взять меня на руки, и я поднимаю ладони, отгоняя ее.

Ее перья опускаются, она замирает, лицо вытягивается. Я не успеваю остановиться, быстро хлопаю ее по руке, сердце болит, когда она издает благодарный тихий звук и улыбается мне.

Гермес подвигает осторожно носком крылатой сандалии самый большой осколок, Мегера мрачно смотрит на него и поднимает его, и на миг я думаю, что она заколет его им.

Вместо этого она крошит стекло в порошок и сдувает с камня, чтобы он присоединился к панцирям насекомых и кусочкам на земле внизу. Она поворачивается к Гермесу.

— Я ухожу, — говорит он раньше нее. — Я не буду задерживаться. Леди, было приятно. Кори, я скоро вернусь.

— Нет, — рявкает Мегера.

Гермес лениво пожимает плечами.

— Может, у меня нет выбора. Он захочет знать, что случилось. И если он не будет рад моему отчету, он придет посмотреть сам, — он оставляет угрозу в воздухе.

Мегера мрачнеет. Она точно хочет заколоть его теперь. Фурии переглядываются.

— Возвращайся, если он так хочет, — говорит Мегера, повернувшись к богу с серебристой кожей. — Но сейчас уходи.

— Идем, — Алекто проходит ко мне, нежно обвивает рукой мою руку, уводит меня от Гермеса к моему гнезду одеял. Когда я сажусь, я вижу, что Гермес ушел.

— Мы тебя успокоим, — говорит мне Алекто.

Паника охватывает меня, я напрягаюсь.

— Я в порядке. Я устала. Я плохо себя чувствую.

— Побудь с нами, — говорит Мегера, и тон показывает, что это не просьба.

Я помню ее лицо, зубы, когти. Хлыст в руке. Звуки, какие он издает.

Я сцепляю дрожащие ладони на коленях, Тисифона и Мегера опускаются на мою кровать. Фурия со змеями на голове садится передо мной, Тисифона — сзади, а потом их ладони на мне.

Алекто целует меня в висок, начинает перебирать мои волосы, нежно почёсывая мой скальп ленивыми кругами, снова и снова. Должна признать, это приятно. Покалывает. Дрожь холода и жара бегает по моей шее, расцветая на плечах, пока она распутывает мои волосы. Я расчесывала их пальцами каждый день, и я думала, что справлялась, но ощущаю, как ее ногти зацепляются снова и снова, а потом нежно разглаживают волосы.

Я вытягиваю ноги, выгибаю ступни в наслаждении, глаза закрываются. Они открываются, когда Мегера берет в ладонь мою левую ступню, уверенно мнет пятку и носок, стараясь не поцарапать меня, а потом поднимается массажем по моим лодыжкам и голеням, вызывая у меня дрожь наслаждения. И, когда я привыкаю к двойному удовольствию на голове и ногах, Тисифона начинает водить когтем силуэты на моей спине, рисунки и слова на языке, который я не знаю. Они касаются меня не так, как друг друга, подстраиваются к моему человеческому телу. Делают меня единой с ними.

Мегера смотрит на меня, и я улыбаюсь, прикрыв глаза.

— В следующий раз будет лучше.

Я так расслаблена их ладонями, что киваю, а потом понимаю смысл слов.

— Что? Нет! — говорю я, убирая ноги от нее, отодвигаясь от Тисифоны. Змеи Мегеры вздрагивают от резкого движения и поднимаются, раскрывают пасти, шипя. Когти Алекто впиваются в мои волосы, и я вскрикиваю, вырываюсь, оставляя светлые пряди в ее пальцах.

— Нет? — спрашивает Мегера.

— Другого раза не будет, — говорю я, поднимаясь, глядя на них. — Я не могу так снова. Вы меня не заставите.

— Но как ты научишься? — спрашивает Тисифона.

Научишься.

— Зачем мне учиться?

— Чтобы ты присоединилась к нам.

Фурии встают, создавая стену кошмаров.

— О чем вы?

— Потому ты тут, — говорит Алекто. — Мы ощутили твою силу. Она звала нас.

— Я не пришла сюда, это было случайно. И у меня нет силы, — я отступаю на шаг.

— Есть, — Мегера смотрит на меня, будто видит насквозь. — Большая сила, — она произносит слово, которое я не понимаю.

— Что это означает? — спрашиваю я, голос дрожит.

— Это привело тебя сюда. Это ты. Подобное зовет подобное, Вестница Смерти.

Оракул так говорила. Я качаю головой.

— Нет.

Я — садовница. Я даю жизнь. Ращу. Не уничтожаю.

Мой большой палец зудит, где я раздавила росток.

— Ты сделаешь все верным для нас, — говорит Алекто. — Справедливость.

— Нет, — повторяю я.

— Ты как мы. Одна из нас. Потому ты тут.

Алекто шагает ко мне, я отступаю на шаг, мотая головой. Нет, все не так. Не так.

— Кори, стой, — рявкает она, как никогда еще со мной не говорила, пугая меня достаточно, чтобы я отодвинулась сильнее.

Я тут же понимаю ошибку, желудок улетает, подо мной пропадает земля. Я вспоминаю, как земля раскрывается на холме Линкея, и я знаю, что упаду снова, и в этот раз камень разобьет меня.

Но Алекто ловит меня, обвивая руками и крыльями. Я борюсь миг, а потом сдаюсь, испуганная и растерянная.

Другие прижимаются ко мне, и я оказываюсь среди чешуи и перьев, холодной кожи. Меня гладят, и хотя я ненавижу их немного, приятно ощущать себя в безопасности.

— Ты нужна нам, — тихо говорит Мегера, и я не знаю, должна ли слышать ее. Я могу притвориться, что не слышала.

Я поворачиваюсь в объятиях Алекто, сквозь брешь в руках, телах и крыльях вижу точку на полу, где был росток.

Великая сила, сказала Мегера. Я думаю о том, как пальцы покалывало, когда я коснулась ростка.

Семена из кармана не должны были прорасти. Я не знаю, что это было, и я не знаю, как давно росток был там. В море было заклинание — не в море, в Стикс — и, как я указала Гермесу, семена не растут без хорошей почвы, солнца и воды.

Но зернышко проросло.

Предупреждение звенит в моей голове, пока я думаю, можно ли сделать это снова.

Я хочу снова сделать это.