Дело Эллингэма - Морин Джонсон

Нет.

Спросонья тряхнув головой, Стиви приподнялась на локте.

Стена возле камина была ярко освещена. По ней скакали какие-то цветные пятна, буквы, слова.

Стиви с недоумением смотрела на этот кавардак, пока не поняла, что пятна образовали послание, в котором слова были составлены из вырезанных букв:

Стена вспыхнула еще раз, и строчки исчезли.

Стиви вскочила с кровати и, не удержавшись на ногах, рухнула на пол. В висках стучало, в глазах от внезапной смены света и темноты появилась резь.

Слова со стены вспыхивали в мозгу. Она доползла до окна и съежилась перед ним, трясясь всем телом. Стоял ли кто-то за окном? Может, ей выглянуть и посмотреть ему в лицо? Верхняя створка окна поднята сантиметров на двадцать, не больше. Сможет ли он пролезть?

Есть только один способ это проверить.

Стиви быстро поднялась с колен. За окном было темно и тихо. Она вцепилась в створку окна, не зная, что лучше сделать – захлопнуть ее или открыть и выглянуть наружу. Пальцы так сжали раму, что костяшки побелели.

Но тут в голову девушки пришла другая мысль: она схватила с полки свою самую тяжелую книгу по криминологии, ту, что купила за три доллара на библиотечной распродаже, и ту самую, что считала своей самой ценной добычей, положила на подоконник и вытолкнула из окна.

Никто не вскрикнул. Стиви услышала, как книга со стуком приземлилась на траву. Она метнулась к шкафу, вытащила фонарик и посветила в окно. Ничего. Темнота и больше ничего – только легкое шуршание ночных обитателей в траве.

Она закрыла окно и заперла его на щеколду, задернула шторы и сжала ладонями виски. Что там было написано? Загадка на стене, убийство в тишине, что-то там дальше…

И тут это началось.

Панические атаки не отличаются оригинальностью.

Сначала начинает колотиться сердце. Потом в горле встает ком, мысли путаются и становится трудно смотреть в одну точку. А затем появляется ощущение сильного ветра в голове, который переворачивает все вверх дном и превращает реальность в пародию. Все пути перекрыты. Куда бы ты ни пошла, везде ждет гибель. Ничто не имеет смысла. Словно чьи-то руки сжимают твою шею.

Стиви с трудом сглотнула, чтобы удостовериться, что она еще может глотать, способна дышать.

– Все хорошо, – сказала она себе. – Дыши… раз, два…

Но ничего не получалось – вся вселенная съежилась до размеров точки. Она, вероятно, упала бы в обморок, если бы не страх, что вся эта карусель в голове так и будет крутиться, даже в бессознательном состоянии.

Говорят, все, что чувствуешь, когда накрывает депрессия, – ложь. Тревожиться по любому поводу глупо. Невозможно объяснить разницу между чем-то реально страшным (например, если тебя похоронят заживо) и чем-то настолько обыденным, что вообще не может вызывать страха (когда просто лежишь под одеялом, к примеру). Но во время приступа кнопка страха нажата всегда. Стоишь. Идешь. Вверх. Вниз. Тревоге плевать, что ты делаешь. Занавески на окнах источают страх, и страх поднимается от пола.

Темнота нагнетает страх, а если она включит свет, ей, может, станет еще хуже. Но она все равно его включила. Лица Эллингэмов осуждающе смотрели с самодельной доски. Стиви метнулась к комоду и трясущимися руками достала аптечку. Еле выдавив таблетку из блистера, она судорожно проглотила ее и запила водой из бутылки.

Через какое-то время подействует. Нужно только подождать. Но вселенная продолжала истошно выть в ушах.

Ей нужна помощь.

Шатаясь, она выскользнула в коридор, ударившись о косяк двери. Добралась до комнаты Джанелль и постучала. Тишина. Еще раз. Сонный голос за дверью протянул: «Да-да…»

Дверь оказалась незаперта, и Стиви шагнула в комнату. Сил смущаться по поводу того, что она разбудила Джанелль, уже не осталась.

– Что такое? – Джанелль села на кровати. – Что с тобой?

– Паническая атака, – тяжело дыша, выдавила Стиви. – Можно, я тут… ты можешь…

Джанелль спрыгнула на пол, схватила халат и набросила на плечи Стиви. Усадив ее рядом с собой на кровать, она взяла ее руки в свои.

– Прости, – прохрипела Стиви, – прости…

– Тише. Все будет хорошо. Мы вместе справимся. Я рядом. Вот моя рука.

Теплая рука Джанелль помогла вернуть кусочек реальности на место.

– Можно я немного посижу тут? – спросила Стиви.

– Ты останешься здесь, пока приступ не пройдет. Столько, сколько нужно.

Джанелль помолчала.

– Почему он начался? – тихо спросила она. – У тебя что-то случилось?

Стиви не смогла собраться с мыслями, чтобы объяснить. Все качалось перед глазами. Она прислонилась спиной к стене, у которой стояла кровать, и замерла в ожидании, когда мир вокруг перестанет кружиться, слова из странного послания перестанут нестись в голове, а Лукавый ее отпустит.

* * *

Когда утром Стиви вышла в общую комнату, Джанелль уже была там. Для человека, который полночи не спал, помогая другу, она выглядела на удивление бодро. На ней были пушистый свитшот с надписью «СПРОСИ МЕНЯ О МОЕЙ КОШКЕ» и обтягивающие легинсы для занятий йогой, а косички убраны под легкий малиновый шарфик. Стиви, напротив, влезла в свои вчерашние пропахшие смолой тренировочные штаны. Причесываться она не стала – пусть волосы торчат как хотят, а заодно не удосужилась умыться и почистить зубы. Все, что ей было нужно, – это проснуться и стряхнуть с себя прошедшую ночь.

Стиви стеснялась смотреть на подругу. Никто и никогда раньше, кроме родителей, не заботился о ней так. Джанелль отвела ее в постель перед рассветом, и на пару часов она смогла забыться тяжелым сном. Сейчас она чувствовала, как накатывает слабость, все ее движения были заторможенными и вялыми.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Джанелль.

– Нормально, – отозвалась Стиви. – Немного тошнит. Устала. Но, в принципе, нормально.

Она не могла заставить себя сказать «спасибо» вслух, но постаралась, чтобы это читалось в ее улыбке, смущенном взгляде. Джанелль мотнула головой, словно говоря: не беспокойся об этом.

Стиви вышла из дома. Утро было свежим и ярким – густое синее небо и пышные, счастливые облака, облепившие горы. Такое утро сводило на нет страхи прошлой ночи, и вся его приятность делала их еще уродливее. Как могла она так патологически всего бояться, если все вокруг такое жизнерадостное?