Смерть перед Рождеством - Кристоффер Карлссон

– Чертова история… – возмущался Микаэль. – Теперь меня штрафанут по полной.

Но все вышло не так. И позже Кристиану хотелось бы, чтобы дело кончилось штрафом, как бы велик он ни был.

События развивались быстро. Уже зимой, спустя несколько недель после заявления в полицию, Микаэлю позвонили. Они с Кристианом сидели на кровати, слушали новый диск и разглядывали коллаж на конверте из-под него. Кристиан поднял пульт дистанционного управления, направил на музыкальный центр. Музыка стихла.

– Слушаю?

Мужской голос на другом конце провода звучал приглушенно-деловито. Угрожающе. Он попросил Микаэля представиться. Тот назвал свое имя – как будто во всем сознался.

– Откуда у вас этот номер? – спросил Микаэль собеседника.

Мужчина заговорил, а Микаэль поднимал бровь все выше и выше.

– Вы… это серьезно? Да, спасибо. Я приду, да…

Некоторое время он еще держал трубку в руке и смотрел на нее как на что-то невиданное. Потом дал отбой.

– Что это было?

– Это насчет автомобиля, который я… поцарапал.

– Черт… – выругался Кристиан. – И чего он хочет?

– Встретиться. И я пойду, потому что тогда он заберет свое заявление из полиции.

Микаэль, взяв конверт от диска, рассеянно листал вкладыш с фотографиями.

– Что он хочет за это? – не унимался Кристиан.

– Чего бы он ни хотел – сделаю, – отвечал Микаэль. – Не платить же штраф.

– И откуда у него твой номер?

– Он сказал, что раздобыть любой номер для него проще простого. Не знаю, что он имел в виду.

Кристиан молчал.

* * *

Двадцать первого декабря в Хагсэтре между домами были протянуты красно-зеленые гирлянды, а на площади четверо парней с гитарами исполняли веселую рождественскую песню на ломаном шведском. «Поющие хлопья» – так они себя называли. Выпавший накануне ледяной дождь сделал землю блестящей и скользкой.

Кристиан встретился с ним возле метро. Оба приветствовали встретившихся возле станции нескольких общих знакомых – по большей части парней из их школы. Кристиан так и не объяснил, куда они направляются.

Они сели на станции Хагсэтра и доехали до Рогсведа. В переходе четверо югославов или что-то вроде того что-то вопили по-своему. Кристиан повернулся к Микаэлю, возвел глаза к небу. Оба захихикали, сами не зная над чем. Все шло хорошо.

Следующий поезд пронесся мимо Хёгдалена, прежде чем остановиться в Бандхагене.

– Спасибо, что проводил меня, – сказал Микаэль.

Кристиан кивнул.

* * *

Мужчина стоял возле черной «Вольво», опершись на дверцу напротив водительского места. Машина сверкала. На нем было черное пальто со светло-серым шарфом, джинсы и черные ботинки. Они увидели друг друга одновременно, и мужчина пошел навстречу. Он улыбался. Кристиан видел, как Микаэль застыл на месте.

Приблизившись, незнакомец вытащил из кармана руку и протянул сначала Микаэлю, потом Кристиану. Больше он не улыбался.

Они поздоровались. Мужчина был лет на десять их постарше, не более. Он представился низким и приятным голосом: Йенс. Йенс Мальм. Потом смерил взглядом Кристиана.

– Прошу меня извинить, – сказал он Микаэлю, – но я предпочел бы разговор с глазу на глаз.

– Конечно. – Микаэль посмотрел на друга. – Увидимся позже возле спортивной площадки, идет?

– Идет.

Кристиан повернулся и пошел прочь. За его спиной хлопнула автомобильная дверца.

* * *

В тот, первый раз, насколько помнит Кристиан, они уехали надолго. А потом что-то изменилось, при этом трудно было определить, что именно. Кристиан и Микаэль встретились поздно вечером возле спортивной площадки.

– Вообще-то, мне давно пора быть дома, – сказал Микаэль, взглянув на часы.

– Моей матери все равно, – отозвался Кристиан.

– Но моей-то нет.

– Всё в порядке? – Кристиан посмотрел на друга.

– Как будто… Он хотел бы встретиться еще. Поговорить.

– О чем?

Микаэль рассмеялся.

– Он интересовался моей футболкой… Почему «Скрюдрайвер»?

– Что? Серьезно?

– Да.

Йенс Мальм спросил Микаэля, нравится ли ему эта группа, и Микаэль ответил: «Да, они клёвые…»

– После этого, – продолжал тот, – он спросил меня, знаю ли я, что с ними сталось. И я ответил, что да, знаю. Они были панки, а стали наци.

Именно так, согласился Йенс. Все так, за исключением одной терминологической неточности: не «наци», а «национал-социалисты». Они стали национал-социалистами уже после первой пластинки.

– А потом, – продолжал Микаэль, – он спросил меня, что я думаю о мигрантах, мусульманах и евреях, и я сказал, что вообще о них не думаю. Кроме того, что время от времени они меня достают. Йенс пожал плечами: именно что достают.

Кристиан кивнул, выражая согласие. Друзья достали каждый свою сигарету, закурили.

– Он дал мне вот это. – Микаэль вытащил из кармана бумажку, похожие вешают на школьной доске объявлений. – Сказал, чтобы я подумал как следует. Если решу к ним присоединиться, он заберет заявление из полиции.

– Разве он не обещал сделать это сразу после разговора с тобой? – спросил Кристиан.

– Я тоже так думал, – ответил Микаэль. – Но он изменил условие.

Кристиан загасил сигарету.

– А ты уверен, что он не изменит его снова? У меня ощущение, что тебя во что-то втягивают. Во что-то такое…

– Я спрашивал его о том же, представь себе.

– Правда? И что?

– Он сказал, что после того, как я к ним присоединюсь, мне останется сидеть на диване и ждать, когда он заберет заявление. Не снимая наушников.

Кристиан наморщил лоб. Он не слишком хорошо разбирался в работе полиции и в том, как забирают оттуда заявления.

– Думаю согласиться, – сказал Микаэль. – Йенс говорил много стоящего. И потом… мне нужно настоящее дело, понимаешь? Каждый ведь чем-то занимается, кто футболом, кто музыкой… Только мы с тобой… мы с тобой ничего не делаем, ты да я… Йенс говорил, что если я не чувствую себя готовым вступить в его группу, то могу вступить в другую, попроще… Ну чтобы проверить себя для начала… Да, другая, более открытая, и там все не так строго… – Микаэль посмотрел на часы. – Мне пора домой, правда… Буду держать тебя в курсе. Завтра увидимся в любом случае.

– Давай.

Они расстались.

– Ты и в самом деле не заезжал к нему? Ни вчера, ни в субботу?..