Верхом на «Титанике» - Дарья Донцова

Я быстрым шагом двинулся в кабинет. Вот уж неожидал от жеманного, напудренного Пусика такой прыти! Взял и поставил на конИвана Павловича. Это же черт знает что такое!

…Выслушав внимательно мой отчет, Норапереложила на столе бумаги и заявила:

– Все понятно! Сейчас идешь отдыхать!Утром, ровно в десять, едешь к этому ботану Валентину и вытряхиваешь из парнявсе! Думаю, Олеся рассказала любовнику о своих махинациях. Если он подтвердитнаши предположения, то дело разрулено, свекровь подставила невестку.

– И убила своего сына?! Чтобы избавитьсяот его противной жены?

– Разберемся.

– Но у меня нет адреса Валентина!

Элеонора постучала пальцем по столу.

– Я давно заметила, что общение сНиколеттой действует на твой мозг губительно. Мы имеем телефон парня. Ступай,Ваня, ложись спать.

Я хотел было наябедничать на Леву, рассказатьо его безобразном поведении на вечеринке, но отчего-то раздумал.

В спальне меня ожидал сюрприз. На тумбочке укровати стояла тарелка с бутербродами. Сэндвичи явно делала не Ленка, нашадомработница способна лишь косо нарезать толстые куски хлеба и обмазать ихмаслом. А тут настоящее произведение искусства: ржаные тосты, сыр, кружочкипомидоров, веточки зелени, оливки и фигурно нарезанное крутое яйцо. Рядомбелела записка: «От лучшего друга с любовью. Ешь на здоровье, отдыхай ирасслабляйся. Чмок! Твой Левушка». Нервно оглянувшись, я живо порвал записку –не дай бог цидулька попадется на глаза постороннему человеку, тогда слух продальнобойщика Сашу сменит иной: о нашей противоестественной связи со Львом.«Чмок! Твой Левушка!» С ума сойти! Внук Варвары – настоящее исчадие ада.

Я упал на кровать, схватил книгу «Обычаииндейцев» и машинально взял один бутерброд. Следовало признать: Лева абсолютноне воспитан, распущен, не имеет моральных тормозов и спорит по любому поводу,но вот сэндвичи у него получаются просто замечательные!

На следующий день, около одиннадцати утра, ястоял возле дорогой железной двери и нажимал на звонок.

– Кто там? – звонко донеслось из-застворки.

Обрадованный тем, что в квартире есть хозяева,я бойко ответил:

– Ответственный секретарь общества«Милосердие» Иван Павлович Подушкин, не бойтесь, я абсолютно благонадежен и…

Остаток фразы я проглотил, раздались легкиещелчки, и дверь распахнулась.

– Иван Павлович? – кокетливоспросила крошечная старушка ростом чуть выше табуретки. – Замечательноеимя! Моего мужа так же звали. Слышали, конечно, об известном, гениальном,необыкновенном певце Олежко?

– Конечно, конечно, – закивал я, неимея ни малейшего понятия об упомянутой личности.

– Это и есть мой Иван Павлович, –подбоченилась бабуся.

– Неужели! – ахнул я, закатываяглаза. – Не может быть! Сам Олежко!

– Именно так, – горделиво подтвердилаона, – увы, Иван Павлович скончался… дай бог памяти… год из ума вылетел…вот он, склероз!

– Примите мои соболезнования. Мир в еголице потерял великого певца! – воскликнул я.

– Да-да, вы правы, – восхитиласьстарушка.

– Разрешите войти? – улыбнулся я.

– Для почитателей таланта Ивана Павловичадверь всегда открыта, – объявила пенсионерка.

Я очутился в коридоре и начал:

– Уважаемая Татьяна Карловна…

Бабушка засмеялась.

– Милый мальчик, спасибо, мне оченьприятно, но я не Танечка!

– А кто? – удивился я.

– Ангелина Степановна Олежко, – сдостоинством ответила бабуся.

– Простите, пожалуйста.

– Наоборот, крайне мило, –засмеялась старушка, – комплимент получился абсолютно искренний. Танечка –моя невестка.

– Значит, Валентин ваш внук?

Ангелина Степановна моргнула.

– Так вот оно что! Знала же! Ступайтесюда скорей! Боже, какое счастье! А я Танечке сейчас сообщить не сумею! Вот онаобрадуется, когда вернется из командировки! Абсолютно была уверена! Знаете,какой сегодня день?

– Вроде среда, – ошарашенно ответиля, влекомый хозяйкой по коридору.

– Сюда, сюда, – суетилась АнгелинаСтепановна, приглашая меня в гостиную, – на диванчик! Секундочку, –пропела бабуся и унеслась прочь.

Я начал изучать обстановку. Гостиная немаленькая, но большую ее часть занимает концертный рояль с поднятой крышкой. Аеще тут есть круглый стол под кружевной скатертью, масса стульев, пуфиков,креслиц, банкеток, два диванчика, рекамье, буфет, забитый посудой, мраморнаяколонна с бюстом Моцарта, а стен не видно за портретами.

– Вот и чаек, – запела АнгелинаСтепановна, втаскивая поднос.

Я бросился на помощь хозяйке.

– Сахар? Сливочки? Возьмите шоколадныеконфеты, вафельки, – угощала меня Ангелина Степановна, – мы небедствуем. Танечка и Валя работают, но, конечно, стипендия от вашего фонда длянас просто счастье! Я знала, что именно сегодня нам повезет! Чувствовала,ощущала! Ночью муж приснился и сказал: «Ангел, не тревожься! Валечка получитденьги!» Так знаете, какая сегодня дата? День рождения Ивана Павловича! Ему быисполнилось девяносто пять! Да-с! Вон он, мой муж!

Изуродованный артритом палец указал на стену,я невольно переместил глаза на портреты.

– Сейчас расскажу о нашей семье, –воскликнула Ангелина Степановна, – вы же должны со всех сторон изучитькандидата!

Я, плохо понимая, что происходит, покорнокивнул.

Иван Павлович Олежко, оперный певец, не имелдворянского происхождения. Род его корнями уходил к крепостному парню Ване,которому за редкий певческий талант барин выдал вольную. Ваня благодетеля небросил, остался с помещиком уже на положении свободного работника, женился нагорничной Анне, и у них родился мальчик, названный в честь доброго хозяинаПавлом. Так с тех пор и повелось: то Иван Павлович Олежко, то Павел ИвановичОлежко. Ситуация, близкая мне: у Подушкиных существовала та же самая традиция.