Мимо денег - Анатолий Афанасьев

Властитель тряхнул чубуком, рассыпав сноп искр, и одна вонзилась Корину промеж глаз, ослепив на короткое время.

— Теплый прием, говоришь? — расхохотался Владыка зловеще. — Если имеешь в виду сковородку, на которой поджаривают таких, как ты, то можно устроить. Но не сейчас, в другой раз.

— Совсем не это, — обиделся Корин. — Про сковородку я вовсе не думал.

— О чем же ты думал, упырь?

— Я хотел всего лишь узнать, долго ли еще мне быть оборотнем?

— Что, надоело?

— Каждый путь утомителен по-своему, государь, но если известны сроки, легче идти.

— Ишь как умно… Ну-ка вякни что-нибудь еще в этом роде, давно я не слышал комариного писка.

— Мне нечего сказать, государь, покорнейше жду дальнейших указаний.

— Ах нечего сказать? Тогда убирайся отсюда, недорезанная сволочь!

Даритель знаний небрежно повел железным перстом, и неодолимая сила ухватила Корина за ворот, раскрутила и швырнула в бездну…

Когда очнулся, ощущая дикую жажду, не мог с уверенностью решить, явился ли ему Властитель воочию или то был фрагмент затянувшегося бреда. В любом случае видение отличалось от всех остальных своей яркостью, достоверностью и каким-то маразматическим душком. Он долго, напившись из лужи, пытался вспомнить, на кого из живых, хорошо знакомых людей похож Властитель; мнилось, реальный образ вот-вот вспыхнет перед глазами, но этого так и не произошло. Лишь в правой части головы, там, где скользнул топорик злодея, от сильного умственного напряжения раздулся желвак, причинявший сверлящую, жгучую боль, и Корин оставил попытки идентифицировать неподдающееся осмыслению.

Зато именно с этого дня он начал выздоравливать. Кошмары сменились долгими фазами спокойного забытья, когда он парил в воздухе, отдаваясь безмятежному течению вечности, словно теплым морским волнам. Ах как хорошо, как славно плыть в неизвестность, не чувствуя ни тоски, ни грешных желаний! Но главное, в этом волшебном полете он общался с Анеком накоротке, постоянно слышал в себе ее зов, ее слабую, тихую мольбу, точно так же, как глухой музыкант слышит звуки чарующей музыки или как слепой нищий видит золотой поток летящих к нему в шапку монет. Он уже знал, как ее найти. Телефон и адресный стол — вот все, что нужно. У него есть ее имя, год рождения и прежний адрес. Осталось добраться до телефона.

Сообразив, как это просто, Корин зарычал от радости и сразу же, впервые за много дней, ощутил голод. Крысы от его рыка в истерике рассыпались по углам, а некоторые попадали в лужу, откуда он выудил одну, кривоногую, остроносую красавицу с удивительно мягким, пушистым тельцем. Со странным чувством родства заглянул в ледяные бусинки-глазки, тоже будто визжащие, посылающие истошный импульс ненависти. Потом надломил хрупкую спинку, не обращая внимания на вонзившиеся в ладонь острые зубы. Крысиный сок и мякоть не утолили голода, так — баловство, пора было позаботиться о настоящей пище.

…На сей раз выбрался на поверхность засветло — и солнце его ослепило. Около часа просидел в зарослях, приводя в порядок зрение. Прислушивался к голосам, доносившимся с дорожек парка, к машинному шуму дневной Москвы — и чувствовал себя одиноко, как никогда не чувствовал под землей. Опасность разлилась окрест, как болото, липла к коже прозрачной пленкой, сидела в каждом шорохе и звуке, но то, что манило душу, было сильнее инстинкта самосохранения. Он не знал, как это называется, но надеялся, что Анек сумеет объяснить. А возможно, никаких объяснений не потребуется. Все слова, придуманные людьми, давно потеряли свой первозданный смысл от долгого употребления, как ветшает ношенная-переношенная одежда, прикрывающая наготу. Наверное, им достаточно будет лишь прикоснуться друг к другу, чтобы восстановилась связь времен.

Возле летнего кафе на выходе из парка расположился целый ряд новеньких таксофонов. Корин подошел к ним смело, не таясь. На нем были все те же куртка и крепкие полотняные штаны, снятые с пьянчуги-интеллигента, правда, и то и другое заляпано кровью, но порыжелые пятна можно различить, если уж слишком внимательно приглядываться. Еще под землей, с помощью старой опасной бритвы с проржавевшим лезвием он обкорнал космы и бороду, кое-как привел себя в человеческий вид. Ему повезло: возле таксофонов крутились трое молодых людей и девица, обряженная в какой-то расписной балахон. Вся четверка мало чем отличалась от него самого: помятые, немытые, небритые — и в очах стеклянный блеск наркоты. Молодежь выколачивала из автоматов жетоны и уже раскурочила два или три, с десяток оставались еще на очереди. Забаву наркоманы сопровождали идиотским ржанием, прибаутками и матом. Редкие прохожие обходили веселую компанию стороной, стараясь не попасться на глаза. Мирная, обыденная сценка дневной Москвы, еще на памяти Корина вступившей в цивилизованное сообщество. Сбор средств на дозу, которая даст молодым людям силу для ночных, более содержательных приключений.

На Корина обратили внимание, лишь когда он подал голос:

— Господа, не продадите ли парочку жетонов?

Ответила девица.

— Че-его? — прохрипела она.

— Хрен через плечо, — в тон отозвался Корин. — Парочку жетонов, говорю, за наличник.

К нему обернулись остальные трое, даже тот, который только что усердно молотил по таксофону здоровенным булыжником.

— Гля, пацаны! Чудо-юдо притопало. Снежный человек. Зачем тебе жетоны, волосатик? В жопу запихнешь?

— Нет, позвонить.

— А денежки есть?

Корин вывернул из кармана смятый комок — и зелень, и отечественная валюта. Наркоманы враз посерьезнели, заоглядывались по сторонам. Чтобы понять их мысли, не надо быть семи пядей во лбу. С десяток шприцев, наполненных эликсиром счастья, предстали их очарованному воображению. Девица первая приняла умное решение.

— В кустики не хочешь сходить, мой хороший?

— Нет, только жетоны.

— Подумай, приятель. — Парняга с булыжником сделал шаг вперед, и двое других сдвинулись с места, охватывая Корина в кольцо. — Милка с виду тощая, но такое умеет. У жмурика встает.

Ситуация Корину не понравилась, он недооценил силу наркотической жажды, владевшей ребятней. Они готовы затеять бузу на виду у всех. Это ему никак не с руки. Надо было поаккуратнее доставать деньги. Мгновенно вспыхнувшее раздражение отозвалось ломотой в висках. Из-за ерунды, из-за жетонов, приходится терять драгоценное время.

— Ладно, — кивнул он. — Айда в кустики, только вы, парни, не подглядывайте. Не люблю.

— Ништяк! Не сомневайся, мужик. Никто не потревожит. На шухере постоим, — хором загудели пацаны.

В помраченное сознание девицы закралось сомнение.

— Эй, красавчик! А сеанс двести баксов. Дешевле не выйдет. Потянешь?

Корин только сумрачно усмехнулся. Развернулся и быстрым шагом направился обратно в парк. Девица вприпрыжку устремилась за ним, догнала, повисла на руке.