Грязное мамбо, или Потрошители - Эрик Гарсия

Кто-то проверял район сканером.

Выдернув наушники, я упал на пол, проверив магазин «маузера». Взглянув на Бонни, стоявшую у окна — такую легкую мишень ничего не стоит подстрелить, — я сделал ей знак пригнуться, схватил за руку и потянул вниз, где безопаснее. Но она вырвалась, смеясь и качая головой:

— Они далеко. Сканируют кого-то другого. Не нас.

— Да я же слышал, они внизу…

— Внизу, но за две мили. Это ухо у меня настроено на ближнее расстояние, а правое работает в расширенном диапазоне. Провод я вставила в правое. Они слишком далеко, чтобы нас засечь.

Надо идти собирать арсенал перед неминуемой стычкой. Бонни так ничего и не поняла.

— Не существует такого понятия, как «слишком далеко», — сказал я.

— Диапазон сканирования — одна восьмая мили…

— Стандартный — да, но с апгрейдом — намного больше. По стандартам никто не работает.

До нее наконец дошло. Бонни попятилась от окна.

— Сколько?

— Для нас достаточно.

Допустимый стандартный диапазон сканирования действительно составляет одну восьмую мили в одном линейном направлении. Верховный суд связал руки индустрии возврата биокредитов, запретив сканеры с большим диапазоном действия под предлогом неоправданного нарушения права на частную жизнь, сославшись на какую-то поправку к конституции — точно не скажу, — отмены которой союз добивается уже несколько лет.

Но мало кто из отдела по возвращению биокредитов тупо и честно использует стандартные сканеры. Существует черный рынок, процветающая индустрия, где подобные устройства можно разогнать так, что они будут брать в радиусе двух миль и проверять окрестности сразу в нескольких направлениях. Сканер, которым я пользовался в бытность биокредитчиком — я называл его Бет за способность обрабатывать множество людей одновременно, — был настроен на полторы мили и за долю секунды сообщал мне сведения сразу по пяти искорганам. На тюнинг его отдавал Джейк, организовавший все чуть ли не за десятую часть обычной цены.

Сканер самого Джейка брал на три мили. Если я не путаю, он заплатил больше пяти тысяч и уверял, что результат стоил каждого потраченного цента. Говорил, будто может сразу засечь искорган с просроченной оплатой в любом направлении и ни разу не упустил клиента. Ни разу. Это еще одна веская причина не высовывать носа на улицу.

Пока я прикидывал, сколько времени уйдет, чтобы спуститься вниз и забрать арсенал, не зная, что лучше — организовать оборону с помощью подручных средств или все же бежать за оружием, Бонни перехватила инициативу. Сложив расстеленный на полу голубой брезент, она подхватила сверток и направилась в коридор.

— Ты уходишь? — спросил я.

— Не совсем, — уклончиво ответила она.

— Если будешь нарываться на стычку, ты ее получишь. Парни из Кредитного союза так просто не отвяжутся. Одним брезентом не обойдешься.

— Знаю, — отозвалась Бонни. — А еще мне известна моя гостиница. Пошли вниз, я открою тебе маленький секрет.

Сканер Тони Парка, как оказалось, имел радиус действия две и шесть десятых мили — более чем достаточно, чтобы засечь нас в тот вечер. Я услышал Тони прежде, чем увидел: громила топал по лестнице, вообще не стараясь как-то скрыть свое появление. Учащенный отрывистый писк сканера стал громче, когда Тони поднялся на площадку шестого этажа и пошел по коридору, отдуваясь, запыхавшись от усилий.

— Слишком шумно действуешь, — громко сказал я. — Я в шестьсот четвертом. На случай, если ты хочешь ускорить события.

В дверном проеме появилась цветущая, румяная физиономия Тони Парка; он с опаской заглянул в комнату из коридора, словно ожидая ловушки. Можно подумать, я из тех людей, которые подкладывают ближнему свинью.

Я по-турецки сидел на полу у противоположной стены с самым невинным видом. Справа от меня на голых досках лежал ничем не прикрытый тазер. Голубой брезент, который Бонни принесла из пентхауса, мы расстелили посередине комнаты, расставив на нем тарелки и разбросав ножи-вилки, словно после пикника.

— Отличный способ подставиться и быть убитым, — продолжил я воспитывать Тони, — это производить столько шума. Отныне и впредь научись довольствоваться простым фактом изъятия кардиоустройства. Первая заповедь биокредитчика: никогда не суетись.

Тони шагнул в номер шестьсот четыре.

— У тебя есть не принадлежащее тебе имущество. И я сейчас с огромным удовольствием заберу его назад.

Татуировка на его лбу претерпела некоторые изменения: там появился новый зигзаг молнии.

— Неужели тебя повысили, Тони? — спросил я холодным, как ноябрь, тоном.

— А вот утрись, повысили. С тех пор как один пидор не потянул платежей, работы прибавилось.

— Рад оказаться полезным, — отозвался я, вставая и демонстративно потянувшись. — Ну что, начнем, что ли?

— С наслаждением! — зарычал Тони и полез за тазером.

— Как ты банален, — вздохнул я и картинно прислонился спиной к гостиничному окну.

Верный себе, Тони остановился на полушаге. Он всегда считал, что я смотрю на него свысока, и, естественно, был прав.

— Чего?! Ты кого куда послал?!

— Ничего. Я говорю, ты меня нашел, в комнате только мы двое, не нужно заполнять ни протокола, ни формы, есть все шансы сделать то, что ты обычно делаешь, и все равно ты выбираешь самый легкий путь. Это как-то… слишком шаблонно, вот и все.

Наверное, он догадался, что я его дразню, но не придал этому значения. Тони Парк был тяжелее по меньшей мере на тридцать фунтов мышечной ткани; вряд ли у меня появились бы шансы в честном кулачном бою. К счастью, я не собирался драться честно.

Не затрудняясь поисками достойного словесного ответа, он взревел, как гиппопотам, наклонил голову вперед — набычился, я бы сказал — и стартовал, желая, видимо, сбить меня на пол и вырвать сердце голыми руками. Я стоял на месте, чуть присев, словно ожидая удара. Тони тяжелой рысью несся прямо на меня через всю комнату по голубому брезенту, уставленному посудой…

Он свинцовым грузилом ухнул вниз сквозь прогнившие половицы, утащив за собой голубой брезент — разлетевшиеся тарелки вдребезги разбились о ближайшую стену. Тони пролетел три этажа, сокрушая перекрытия своим немалым весом. Когда он звучно шмякнулся на пол номера двести четыре, я был почти уверен, что этот тип больше никогда не побеспокоит ни нас, ни кого-то другого. Оставалось спуститься на второй и убедиться, что с ним покончено, а если нет, то доделать работу вручную.

По крайней мере так мы планировали.

Бонни, стоявшая в темном дальнем углу с пистолетом в руке — на случай, если Тони обежит брезент, не наступив, — подошла к краю дыры и посмотрела вниз.

— Не шевелится, — сказала она, одарив меня такой прелестной улыбкой, что хоть беги за новой поджелудочной. — Это было… забавно.