Ярослав Мудрый - Наталья Павлищева

Вообще-то Сфенгу некогда было раздумывать о таких вещах, он старался расположить киевлян к себе чем только мог. Раздал большое количество богатств, не видя надобности их хранить. Поил-кормил всех, кто приходил на княжий двор, как это делал князь Владимир. Киевляне не жаловались и против ничего не говорили, но все равно радости не выказывали. Сфенг и его дружина пришли из Степи, откуда всегда появлялась только беда. Кроме того, в его войске было немало чужих по обличью, а вид любого степняка, пусть даже из Тмутаракани, вызывал у киевлян внутреннее содрогание.

Биться с Борисом не пришлось, тот с дружиной, вернее ее остатками, был вне Киева. Часть дружины требовала, чтобы Борис, назначенный прежним князем своим наследником, вернулся в Киев и захватил его. Сфенг не сомневался, что часть горожан поддержит боголюбивого князя, и как тогда быть, не знал. Но тут произошло что-то непонятное.

Князь, как все хорошие воины, спал вполглаза, вполуха, слышал каждый шорох, не то что голос. Тем более там, где его хотя и не хулили, но особо не приветствовали. Потому собачий лай услышал сразу. Беспокойно залаяла сначала одна собака, потом другая. Встревоженных охранниц поддержали подруги, и вот по Киеву уже покатился вал собачьих голосов. И катился он от посада в сторону княжьего двора. Это могло означать только появление гонца.

Какие вести несет? Кто-то из племянников решился-таки подняться на своего дядю? Сфенг был на ногах уже после первых звуков собачьего беспокойства, внимательно прислушиваясь. Слух отменного воина подсказал ему, что перед гонцом спешно распахнули ворота. Тот соскочил с коня, побежал в гридницу. Так и есть, теперь спешили уже к его ложнице. Что? Что там?!

Гридь чуть стукнул в дверь, хорошо зная, что князь услышит и так. Сфенг распахнул ее, впустил охранника.

– Князь Борис убит!

– Где?! Как?

Охранник только мотал головой, давая понять, что не знает.

– Зови гонца!

В ложницу тут же вошел прискакавший гонец. Было видно, что он не жалел ни себя, ни коня.

– Княже, князь Борис убит, и его люди тоже.

– Кем?!

– Неведомо, в ночи зарезали, как тати. Его и его отрока Георгия. С того не могли гривну снять, так голову отрезали.

– Где тела?

– С собой забрали, в шатер завернувши.

– Откуда сие ведомо? Где дружина была?!

– С дружиной князь еще вчера разошелся, не стал на Киев идти, остался лишь с отроками. А рассказал все Моисей Угрин, он уходил ненадолго, а вернулся уже к свершенному. Он твердит, что это Святополковых рук дело, он, мол, окаянный, братьев со света сживает.

– Иди, – махнул рукой Сфенг.

Гонец вышел вон, а князь тяжело задумался. Неужто и впрямь брат на брата так-то пошел? Но к чему Бориса убивать? Тот и мухи не обидит, да и не за ним право на Киев. Чем помешал младший брат старшему, да еще и от старшего князя?

Что-то не вязалось, и это не давало Сфенгу покоя. Он любил, чтобы все было ясно, враг – это враг, друг – друг. Бывало, что друзья предавали, а враги становились друзьями, но все решалось в честном бою. А в Киеве шепчутся по углам, чего-то недоговаривают, все всех опасаются, каждый боится за свою жизнь…

Сфенг вдруг вспомнил о самом Святополке. Как тот мог убить брата или хотя бы отправить убийц, ежели сидит взаперти? Но ближний боярин тут же объяснил, что Святополка освободили сразу по смерти князя Владимира, сбежал он, а вот куда – неизвестно. Сфенг усмехнулся: куда же ему бежать, как не к тестю Болеславу?

– А женка Святополкова куда делась?

– Тоже неведомо, но говорят, не с ним, один он бежал.

Вот еще забота – искать жену князя-племянника! Болеслав спросит и за нее, и за зятя. А спросит, скажем, что с ним бежала! – вдруг решил князь. Ему страстно захотелось обратно в Тмутаракань.

Не князю одному, большинство пришедших со Сфенгом воинов откровенно маялись в Киеве. Как ни хороши киевлянки, как ни пригожи, а дома все равно лучше. В походы хорошо ходить, если знаешь, что окончится рать и вернешься. Тогда главное – победить и самому в рати выжить. А тут и рати нет, и возвращаться неизвестно когда.

Но это оказались не все известия о племянниках. Быстро выяснилось, что Бориса убили варяги, только вот кем подосланные, Святополком или Ярославом? Кто их поймет, эти Владимировичей!

А чуть позже страшную весть принесли про Глеба, того зарезал собственный повар Торчин. Теперь прозвучали имена убийц – Торчин и Горясер, который и захватил Муромского князя.

Сфенг чувствовал, что его передергивает от омерзения. Хотелось обратно в свою Тмутаракань, где все просто. Конечно, князь преувеличивал, и в Тмутараканском княжестве хватало предателей и убийц, но дома всегда лучше, там и небо синей, и голуби иначе воркуют…

Потому, когда пришла просьба византийских императоров помочь одолеть очередного мятежника, Сфенг с радостью бросился эту просьбу исполнять. Князь ушел из Киева вместе с дружиной, и никто не знал, куда и как надолго.

Видимо, именно в такой незанятый Киев и вошел Святополк, кому же как не ему сесть на освободившееся место, ведь он старший в роду после Сфенга! А сам Сфенг в той военной кампании в пользу Византии погиб. Тмутараканью остался править его сын Мстислав.

Летописи называют Мстислава сыном самого Владимира, но если это так, то он должен быть старше Ярослава, ведь Мстислав у Рогнеды родился либо после, либо вместе (двойняшки) со старшим Изяславом. Но ее сыновья звались Рогнедичами или Рогволодовичами (внуками Рогволода), а Мстислава таковым не называли. Кроме того, судя по описаниям, он совершенно не похож ни на кого из потомков Рогволода, был черноволос и имел большие темные очи (вспомните портрет Ярослава Мудрого работы Герасимова – никаких больших очей, даже если сделать скидку на возраст).

Вряд ли Мстислав был сыном Рогнеды: слишком молод и непохож на остальных. А вот сыном Сфенга – вполне. И вполне логично стал князем Тмутаракани после гибели отца. Тогда он получается двоюродным братом всем остальным, и прав у Мстислава на Киев было ровно столько же, сколько, например, у Бориса, но гораздо больше, чем у юного Глеба. В русских летописях Мстислав появляется ниоткуда, как черт из табакерки. Только позже было приписано, что Владимир якобы посадил его в Тмутаракани одновременно с остальными.

Может, все-таки это сын Сфенга?

Существует несколько версий гибели Бориса и Глеба. Самая распространенная содержится в житии святых Бориса и Глеба и обвиняет в их убийстве Святополка Окаянного. Никаких вразумительных объяснений того, почему и зачем старшему брату было нужно убивать младших, да еще и весьма покорных и на престол не претендующих, в ней нет. Мало того, большинство сообщений этой версии откровенно «притянуто за уши». Автор откуда-то знает все произносимые на якобы тайном совещании злоумышленниками фразы, точно знает, что и как они совершали, хотя свидетелей не осталось. Вернее, он называется единый – тоже святой Моисей Угрин.