Новый Ковчег - Бойд Моррисон

— Какой?

— «Коулмен Инжиниринг энд Консалтинг». У нас есть причины считать, что они тоже имеют к этому отношение.

— Какое?

— Не знаю. Джон Коулмен и его ведущие инженеры погибли в катастрофе. Полагаю, ответы до сих пор могут быть в его файлах.

— Почему вы считаете, что Коулмен как-то с этим связан?

— Сэм Уотсон назвал его имя перед смертью, — сказала Дилара.

— Вы можете дать нам ордер на обыск? — спросил Тайлер Переса.

— На основании чего? Обвинений мертвеца? Судья меня высмеет.

— Вам не кажется, что этой стрельбы уже более чем достаточно? — спросил Тайлер.

— Но какое она имеет к этому отношение? Вам придется привести более реальные доказательства, чем слова умирающего Сэма Уотсона, прежде чем я смогу получить допуск в фирму Коулмена. Думаю, мы более продуктивно потратим время, выясняя личность двух мертвых убийц и каким образом они связаны с диверсантом на «Шотландии-один».

— Значит, про Коулмена просто забудем? — протестующе заявила Дилара.

— Пока у вас не будет доказательств, оправдывающих необходимость ордера, — да, — сказал Перес. — А доктору Локке я предложил бы сосредоточиться на катастрофе самолета Хейдена.

— Но… — начала Дилара, но Тайлер поднял руку.

— Мы отправляемся туда завтра, — сказал он.

— Пока вы в Сиэтле, — сказал Перес, — я бы хотел, чтобы полиция обеспечила вам защиту.

— Все в порядке, — ответил Тайлер. — Майлс Бенсон нанял частную фирму для нашей охраны. Они уже едут, чтобы нас забрать.

Перес поднял бровь.

— Что ж, хорошо. Когда узнаю что-нибудь о тех, кто на вас покушался, — сообщу.

Он и агент Харрис ушли.

Дилара повернулась к Тайлеру.

— Как вы могли столь легко сдаться? — требовательно спросила она. — Коулмен может стать ключом ко всему! Нам нужно выяснить насчет Оазиса.

Тайлер посмотрел Диларе в глаза.

— Я вовсе не собираюсь сдаваться. Сегодня вечером мы пойдем в контору Коулмена.

— Как? Без ордера…

— Он нам не нужен.

— Почему?

— Не думаю, что Джон Коулмен погиб в результате несчастного случая. Я его знал. Выдающийся инженер и всегда был очень осторожен. Это означает, что кто-то его убил. А любой, кто мог спланировать катастрофу нефтяной платформы, смог бы подстроить и ту, в которой погиб Джон. Он наверняка не был замешан ни в чем криминальном — по крайней мере, сознательно.

— И чем это нам поможет? — настаивала Дилара. — Как мы сумеем попасть в его контору?

— Вы говорили, что Сэм Уотсон сказал вам, будто они убили вашего отца. Вы бы позволили кому-нибудь обыскать кабинет вашего отца, если бы считали, что этот человек может найти его убийцу?

— Конечно. В ту же секунду.

— Что ж, будем надеяться, что другие ничем не отличаются в этом от вас. У Джона Коулмена есть дочь.

23

Фармаколог Дэвид Дил проснулся весь в поту. Открыв глаза, он обвел взглядом скудно обставленную комнату, куда его поместили в процессе ритуала окончательного посвящения Десятого уровня. Кроме койки с тонким одеялом и простыней, в комнате не было ничего, кроме металлического стола, стула с тростниковой спинкой и желанной Последней главы Манифеста Потопа, священного текста Церкви Святой Воды. В нише располагались раковина и туалет. Единственным выходом из помещения размером десять на десять футов служила прочная дверь.

Других людей он видел лишь тогда, когда ему трижды в день приносили еду — за все последние шесть дней Ритуала посвящения, к которому стремился каждый, исповедовавший культ Потопа. Будучи правоверным Девятиуровневым, два дня назад он был признан достойным и доставлен на остров Оркас для прохождения Ритуала. Во всей церкви имелось всего триста Десятиуровневых, и он был вне себя от счастья, сознавая, что, наконец, может достичь своей цели.

Примерно такую же процедуру Дэвид проходил на каждом уровне, но эта была самой значительной и самой духовной. Он читал и перечитывал Последнюю главу, пока не выучил ее наизусть. Неожиданно все то, о чем он узнал из Библии, обрело смысл. Казалось, будто его душа утопала в трясине, но учение Правоверного Вождя, Себастьяна Элрика, выдернуло ее из болота, утешив мудрыми и прекрасными словами.

Дэвид знал, что уединение — важная часть Ритуала. Одетый лишь в чистую белую мантию, он мог целиком отдаваться видениям, представавшим перед его мысленным взором.

Поскольку часов у него не было, Дил не знал, сколько прошло времени после ужина, но он уже успел снова перечитать Последнюю главу до середины. Расширяющая сознание сила слов наполняла его разум, пока он не почувствовал, что душа покидает свои обычные пределы. Легкость во всем теле была первым признаком надвигающегося видения, и он страстно ждал его прихода.

В голове словно взорвался фейерверк, и Дил упал на койку. Он открыл глаза, и яркие вспышки перед глазами погасли. Ему говорили, что Последняя глава — не вся Истина, что видения — его собственное постижение подлинного смысла Последней главы и каждый Десятиуровневый воспринимает свою Истину. И потому ему отчаянно хотелось увидеть еще одно видение, открыть последние крупицы Истины.

И оно пришло. Звуки, свет, слова. Они говорили о новом начале для земли, начале, неотъемлемой частью которого должен был стать он сам. Никогда прежде Дэвид не испытывал столь прекрасных чувств.

Поглаживая спину Светланы Петровой, Себастьян Элрик наблюдал за Дэвидом Дилом на трех мониторах, и выражение экстаза на лице Дила говорило ему все, что ему требовалось знать. Еще одна овца приобщилась к стаду.

— Обожаю на это смотреть, — со славянским мурлычущим акцентом сказала Петрова, сидевшая на столе Элрика. — Это так сексуально. Такая сила. Такая власть.

Она провела рукой по волосам Элрика, отчего по спине его пробежала дрожь.

— Я думала, посвящение завершено, — сказала она. — Нам ведь нужны были триста человек, разве нет? У нас почти поровну мужчин и женщин. Зачем нам еще и он?

— Он обладает особым опытом, который я рассчитывал получить от Сэма Уотсона. Поскольку Уотсона больше нет, я счел разумным заменить его кем-то другим.

— Ты воистину мудр. Это лишь одна из причин, по которой я тебя люблю.

С тех пор, как десять лет назад у него появилось собственное представление о Церкви Святой Воды, Элрик рыскал по университетам в поисках самых лучших ученых, инженеров и мыслителей. Процесс подбора мужчин и женщин, которые, по его мнению, могли бы стать последователями учения Церкви, был долгим и тяжелым. Требовалось нужное сочетание ума и восприимчивости к его философии.

За прошедшие годы процесс посвящения был отточен до идеала. Вначале новички даже не знали, что происходящее имеет какое-то отношение к религии. Речь шла, скорее, об общем стремлении улучшить планету, избавить ее от человеческих страданий и неуважения к природным сокровищам.