Вампирский Узел - С. П. Сомтоу

— Не смотри!

Четыре шага вперед, три шага влево, третья дверь… Зеркальный коридор. Карла видит свои отражения. Видит, как ее тянет вперед ничто, потому что он не отражается в зеркалах. Видит, что у нее отрасли клыки. Видит, как она рвется вперед, чтобы пожрать себя самое, а потом…

— Все, мы пришли. Это — центр. Сердцевина. Комната. Зеркала. Карла никак не может понять, каковы истинные размеры этой зеркальной комнаты. На первый взгляд она кажется просто каморкой. Зеркальные стены как будто смыкаются, если на них смотреть, но если на них не смотреть… Карлу не покидает странное чувство, что комната тянется бесконечно.

— Вот он. Тайный чертог души.

Мальчик ей улыбается. И вот он уже опускается на диван из ее нью-йоркского кабинета, но Карла все-таки знает, что он всегда был и здесь тоже.

— Магия, — шепчет она.

— Нет. Магия — это иллюзия. Карла. Никакой магии, только правда. Ведь ты хочешь правды, правильно?

— Нет, это ты хочешь правды. Ты для того меня и пригласил. Чтобы я вытянула из тебя эту правду, чтобы ты понял свое одиночество!

Из-под дивана медленно выползают рельсы игрушечной железной дороги.

— Мы будем играть, — говорит Тимми, усаживаясь поудобнее и улыбаясь обезоруживающей улыбкой.

Плыви по течению, думает Карла, отчаянно хватаясь за иллюзию самообладания.

— С чего начнем?

— Оглянись. Она оглянулась.

— Коробки. Целая стопка коробок.

— Верхнюю. Мы откроем ее вместе. Фрагменты игрушечных рельсов.

— Мы составим их вместе, — говорит он.

— А как мы их подключим? У тебя есть трансформатор?

Он открывает другую коробку. Там в гнезде из мягкой оберточной бумаги лежит игрушечный локомотив. Тимми трет его о футболку и ставит на рельсы.

— Вон там шнур. Сейчас я его подключу. И трансформатор. — Они уже сидят на полу. Тимми приподнимает паркетину, и под ней обнаруживается какое-то электрическое устройство. — Ну вот. Давай быстрей собирать рельсы.

Она в нерешительности.

— Какую сделаем форму?

— Да любую, какую угодно. Ты давай с той стороны, а я буду с этой. Вот здесь тоннель. А вот здесь… — мимоходом Карла с искренним восхищением отмечает, как искусно и ловко он превратил сеанс терапии в игру, — …первый фрагмент головоломки.

— Ой, да это же магазин моделей в Виллидже, — удивляется Карла. Она несколько раз проходила мимо и почему-то запомнила этот маленький магазинчик. Тимми передает ей модель. Она видит, что это ручная работа.

— Это подарок владельца. Он сам его сделал, специально для меня. Он — мой друг, — говорит Тимми.

— Все ясно! — Карла, кажется, поняла. — А теперь мы проедем мимо летнего лагеря, правильно?

— Возьми ту коробку.

Она берет. В коробке — крошечные деревья, в основном елки.

— Лес, — говорит она.

— Пока расставляй.

Она расставляет деревья с одной стороны путей — с той, что ближе к дивану. А ведь мне это нравится, размышляет она. Солидная дама играет в игрушки, и ей это нравится.

— У тебя есть летний домик?

— Конечно. — Он передает ей модельку. Потом нажимает на кнопку, и крошечный паровозик едет сквозь лес.

— Хорошо, Тимми. А куда мы поедем теперь?

Короткая пауза.

Черт возьми, думает Карла. Не слишком ли я на него напираю? Он же знает, что я знаю, что мы затеяли эту игру, чтобы разбудить его прошлое. Но может быть, он еще не готов. Может быть, стоило поиграть подольше. Может быть, даже в течение нескольких сеансов.

— Мы поедем, — теперь голос Тимми стал бледным и монотонным, как будто он погрузился в транс, — в Германию. В город Тауберг, который гордится своим оперным театром. Достаточно скромным театром, но все-таки неплохим. Мы поедем в 1947 год, когда молодой дирижер Стивен Майлс…

Иллюзия самообладания разбилась вдребезги.

— Стивен! При чем здесь Стивен?? — У нее было чувство, как будто она тонет. А потом она все поняла. — Ты знаешь Стивена, да? Ты встречался с ним раньше?! И эти его видения…

Мальчик-вампир молчал — ждал продолжения, небрежно перекидывая из руки в руку пластмассовую гору.

— Это были никакие не видения! И тебе не нужен был психиатр школы Юнга! У тебя были… другие планы, коварные планы! Ты всегда знал, что мы со Стивеном были женаты, и…

Мальчик приложил палец к губам.

— Ему угрожает опасность?

Он присел на корточки и принялся расставлять игрушечные фигурки мальчиков в футболках с эмблемой летнего лагеря рядом с деревянным коттеджем в лесу под горой…

— Мне надо знать, Тимми. Скажи. Ему угрожает опасность?

— Значит, он тебе все еще небезразличен?

— Здесь я психиатр, гребена мать. И это не твое дело!

— Почему ты упорно считаешь, что я тобой манипулирую? — сладким голосом проговорил Тимми, лотом достал из коробки здание оперного театра и поставил его с другой стороны горы. — Мы оба во власти нашего бессознательного, я не прав? Ты и я… мертвый и живая… тень и глубинное "я". Да. Может быть, мы с тобой тени друг друга? Или все еще сложнее?

— Мне надо ему позвонить.

— Ну конечно. Знаешь… — Он взглянул на нее, сама невинность. — Знаешь, похоже, что в этой истории слово «узел» имеет тысячу разных значений.

память: 1947

Тауберг совсем не похож на большие города; он похож на картинку с открытки из прошлого. Мальчик-вампир побывал во всех городах. Соборы и церкви рушились у неге на глазах. Если бы он не знал этого раньше, он бы узнал теперь: крест над ним больше не властен.

Его подобрала и приютила одна бездетная вдова, чей муж погиб на войне. Некая фрау Штольц. Она работает в кондитерской на Вольфгассе, буквально в паре домов от оперного театра, а живет в крошечной аккуратной квартирке прямо над магазином, которую снимает у своего хозяина и домовладельца.

По воскресеньям набожная фрау Штольц ходит к мессе и утром, и вечером. И конечно, берете собой своего маленького Конрада. Церковь стоит в самом конце узкой улочки, почти у самого моста через реку. Ее построили в восемнадцатом веке, и над алтарем там висит совершенно непримечательное «Снятие с креста» какого-то неизвестного художника. Мальчику-вампиру не нравится имя Конрад, но вдова непреклонна. Она представляет его святому отцу. Конрад.

— Ты должен забыть свое прошлое, — шепчет она ему и улыбается кому-то в толпе прихожан, когда они преклоняют колени в первом ряду. — Теперь ты мой сын.

Он хочет спросить: А как быть с твоим прошлым, женщина? Если ты с такой категоричностью говоришь о забвении, то почему ты не хочешь назвать меня другим именем? Почему ты постаиваешь на этом? Но решает, что лучше не спрашивать, кто такой этот Конрад. И так понятно, что это будет трагическая история о сыне, который умер еще во младенчестве от неизлечимой болезни, или пропал на войне, или ушел в Гитлерюген и там и сгинул.