Морверн Каллар - Алан Уорнер

Я замерла, вслушиваясь в звон козьих бубенчиков, достала из портсигара сигарету «Собрание блэк рашен» и прикурила ее от новой зажигалки. Пускала кольца дыма. На щиколотках осела пыль. Я встала на одну ногу, послюнила палец и провела чистую влажную линию на коже. Сероватая пыль застыла в пузырьке слюны.

Перейдя дорогу, я двинулась вдоль баров и ресторанов по кривой обсаженного пальмами променада к террасе, где и столы и стулья были клетчатыми. В такой ранний час все столики в тени тента оставались свободными. Я кинула пляжное полотенце на клетчатый стул, чтоб избежать соприкосновения обнаженных ног с пластиком. Поставила рядом пляжную сумку и села, не снимая солнцезащитных очков.

На пляже уже наблюдалось оживление: семьи, одинокие отпускники, супермены в тугих плавках, тучные старухи в черных закрытых купальниках с выводком внуков; официантка из ночной смены, топлес, спящая под взятым напрокат зонтиком. Дети выстраивались как на парад вдоль кромки прибоя, то устремлялись вперед, то отступали подобно волнам, прибивающим игрушки и спасательные пояса к замкам из песка. Ребята шумно шлепали ладонями по мячу и взмывали над волейбольной сеткой. Вдали за буйками раскатывали парочки на водных велосипедах. Какая-то девушка с разбегу влетела в море и плюхнулась на свой лиловый надувной матрас.

Я посмотрела поверх пляжа на море, идеальную линию горизонта. Это безупречно синее небо своей прелестью подобно глянцевой материи, которую пытаются вспороть острые лезвия парусов далеких яхт. Без лишних вопросов официантка с маленькой родинкой принесла мне обычный завтрак. Я кивнула и улыбнулась.

Выпила горячий шоколад в два глотка, надкусив круассан между ними.

Тесто было тяжелым и чуть сыроватым после микроволновки, внутри лежал теплый комочек шоколада. Я отхлебнула апельсинового сока, сжевала второй круассан, затем своими длинными, выкрашенными в охру ногтями очистила апельсин. Уплела его, дольку за долькой, потом прикурила от новой зажигалки очередную сигарету «Собрание» из серебряного портсигара.

Когда я дотянула до фильтра, проступило очарование цветов: мои ногти, отливающий золотом сигаретный фильтр в пепельнице и яркие пупырчатые полоски апельсиновой кожуры. Я прикурила от новой зажигалки еще одну сигарету «Собрание», чтоб испытать чередование вкусов: табачный дым, апельсин.

Здесь можно было наблюдать отдыхающих, в той или иной степени раздетых и двигавшихся с такой подчеркнутой неторопливостью, будто они пытались убедить себя, что действительно находятся в отпуске.

Показалась девушка с нелепым задом и лицом ангела.

Пожилая пара двигалась по променаду, оба были в черном и горбились так сильно, что смотрели прямо на собственные сандалии. Они перемещались медленно-медленно, и вы следили, как черная клякса растекается вперед, потом назад, от ствола к стволу, замирает в звездообразной тени, отбрасываемой острыми листьями пальм. Вот, шаркая ногами, они доползли до очередного дерева, под которым искали убежища от солнца. Остановились в тени напротив меня. Пожилая дама отлепилась от своего спутника, повернулась спиной к невысокой стене, протянувшейся вдоль променада, и присела на нее. Радом на стену приземлилась цикада. Дама сняла сандалию и с маниакальной энергией стала молотить каблуком по камню, размазывая насекомое, – все ее старое тело сотрясалось. Она не спеша надела сандалию, взяла под руку старика, и эти двое зашаркали дальше.

Чуть позже на террасу вступил глухой с маленькой собачкой, которая все норовила цапнуть его за щиколотку. Собачонка пометалась, поворчала, покружила и затихла, когда глухой придавил поводок ножкой стула и сам плюхнулся на сиденье.

Ему не пришлось подзывать официантку – та сама уже направлялась к столику с одинокой бутылкой пива и высоким стаканом на подносе. Глухой показал рукой на небо, официантка кивнула. Составив стакан с бутылкой на стол, она опустила поднос к ноге и удалилась мимо меня, улыбаясь.

Видно было, как сосредоточен глухой, наливающий пиво по внутренней стенке слегка наклоненного бокала. Вот он сделал долгий глоток, и стало заметно, как ходит кадык на скверно выбритой шее, когда он глотает, раз за разом. Взгляд задерживается на скоплении мгновенно лопающихся пузырьков, сползающих вниз по внутренней стенке холодного, запотелого бокала.

Полоска палящего солнца проползла по столу, пробившись сквозь стык в навесе.

Глухой насыпал кучку монет на стеклянную поверхность стола. Как только он встал и двинулся к выходу с террасы, собачонка тут же принялась хватать его за щиколотки; глухой лишь двинул тростью, поддав собачке, которая зарычала на палку и все хватала ее зубами, пока они не скрылись из виду на променаде.

Я оставила на столе две тысячи и поднялась. Жар солнца обжигал мгновенно, стоило выйти из тени навеса. Я села на бордюр у пальмы. Понаблюдала, как караван муравьев уносит останки растоптанной цикады. Сняла сандалии. Легкий ветерок тронул острые листья пальмы над головой.

Сандалии покачивались в моей руке, когда я зашагала по горячему песку, ступая торопливо – уж очень подпекало.

Надо было выбрать себе местечко как можно дальше от всех этих молодых мужчин, которые способны довести до ручки.

Я раскидала ногой окурки. Под солнцем красноватый лак на ногтях казался особенно сочным на бледном, почти белесом песке, струйками осыпавшемся со ступней.

Расстелив большое полотенце, я выложила все из пляжной сумки. Намазалась солнцезащитным кремом: «Фактор 12» нанесла на нос, «Фактор 8» – на грудь и ниже. Сняла верх купальника, вытерла об него руки, бросила к ногам и легла на спину. Погляделась в зеркальце – как там помада? – и наложила свежий мазок. Заметно было, что ни одна другая девушка на пляже не красит губы. Я поправила наушники, чтоб лучше слышать музыку для загорания. Повернула голову, прищурилась, засовывая плеер в пляжную сумку, подальше от солнечных лучей.

Сняла солнцезащитные очки и отдалась солнцу. Зажмуришься – темнота и в ней сполохи света, чуть приподнимешь веки – все красно. За сомкнутыми веками ощущалось присутствие солнца. Когда я чуть шире приоткрыла глаза, серебряные кристаллики повисли на ресницах; я подняла руку, заслоняясь от солнца. Приставила ее ко лбу козырьком так, чтоб глаза оказались в тени и яркий свет не мешал разглядывать пальцы и ободки колец на фоне голубоватой выси, что находится в вечном движении.

Позагорав на спине минут двадцать, я села и нацепила солнцезащитные очки. Намазала «Фактором 8» тыльную сторону ног и плечи. Перевернулась на живот и улеглась поудобнее на полотенце, поскрипывая зубами, – песчинки прилипшие к ногам, жирным от крема, перекочевали на край полотенца. Я просунула палец под плавки и подтянула их Сняла солнцезащитные очки и легла щекой на полотенце, чувствуя песчаные бугорки под ним. Пласт зноя опустился на меня. Спереди стал выступать пот. Когда я села и перевернулась, пот проступил между ягодиц и у серебристой заплаты трусиков, внизу живота. На ноги налип слой песка; я поскоблила грязь ногтем, расчистив полоску на колене. Под кожей по-прежнему вспыхивали искорки, розоватые и серебряные, но загар сделал их едва заметными.