Пасынки Бога - Александр Юдин

— Ясно, ясно! Выкладывай уже, дядя Влад, не томи!

— Ага. Угу. Ладно… Так ют… тому лет тридцать — тридцать пять назад в одном из столичных роддомов случилось ЧП: от импетиго умер новорожденный мальчик. И так совпало, что папашей его, понимаешь, оказался высокопоставленный иерарх Вселенской Церкви.

— Как это? — не понял аль-Рашид.

— Ну, неофициальным, понятно, папашей. Незаконнорожденный был младенчик. А паршивая овца в любом стаде найдется. Но речь сейчас не о том, — отмахнулся дядя. — В общем, иерарх этот разгневался страшно. Как так? Ведь от импетиго каждому новорожденному прививку специальную делают, в головку. Это что ж, выходит, в отношении его чада кто-то, понимаешь, халатность проявил? Стали выяснять. Нет, вроде бы все путем, старшая акушерка самолично инъекцию делала. И другие из персонала этот факт опять же подтвердили. Но иерарх этими объяснениями не удовлетворился и на сем не успокоился. А приставил к акушерке под видом медбрата специального соглядатая, поручив тому прояснить ситуацию досконально.

И вот через какое-то время соглядатаю удалось застигнуть ту сестру с поличным, то есть буквально поймать за руку. Чтобы особо, понимаешь, не рассусоливать, скажу просто: оказалось, что вместо положенной сыворотки старшая акушерка вводила новорожденным, которые проходили через ее руки, что-то вроде жидкой микросхемы. Тут уж, понимаешь, всполошились соответствующие органы — дело стремительно приобретало еретический характер. Плюс ко всему возникло закономерное подозрение: уж не шпион ли она сримский? Ну, «рука Каракорума», понимаешь, и все прочее вытекающее. И завертелось!

Только все вопросы так и остались, ядрен-матрен, без ответов: акушерка при задержании успела наложить на себя руки, предварительно вылив в канализацию весь свой таинственный препарат. Медицинское обследование новорожденных также не дало сколь-нибудь стоящих результатов. Если кому из них и вводились какие биомикросхемы, то никаких следов в организме они не оставили. Поэтому что именно, зачем и для каких целей она содеяла над теми детьми или по чьему наущению действовал, — установить не удалось.

Тогда младенцев этого роддома — тех, что прошли или могли пройти через ее руки, — изолировали, поместив в особый закрытый интернат. И стали вести за ними наблюдение. Режим в том интернате был, понимаешь, очень серьезный — почти тюремный. Дети содержались в отдельных помещениях, между собою — никаких контактов, они даже не знали о существовании друг друга. Во всяком случае, не должны были знать.

Шли месяцы, годы — ничего не происходило. Дети росли самыми обыкновенными мальчиками и девочками. Ну, с учетом специфики содержания, понятно. И вот по прошествии десяти с лишним лет, когда наблюдаемым исполнилось годков эдак по тринадцать — четырнадцать, в одну из ночей наши детишки, действуя одновременно и согласованно… — на этом месте дядя Влад для пущего эффекта сделал паузу, — передушили голыми руками охрану интерната, вырвались за периметр и были таковы! А?! Каково?!

— Феерично, — согласился Григорий, — только дальше-то что было? Перебили охранников и?..

— Дальше? — переспросил Влад Сулейманович, искоса глянув на племянника, видимо, несколько разочарованный его реакцией. — Что ж, дальше… Дальше вот что: местность, в которой интернат располагался, была глухой и пустынной — настоящий медвежий угол, в толпе или среди остального народонаселения не затеряешься. Короче, оцепили весь тот район по периметру и стали сжимать кольцо. Так вот, когда стало понятно, что деваться им некуда, все эти детки опять же одновременно, точно по команде извне, понимаешь, самоликвидировались. Да так ловко, что все то, что от них осталось, уместили в пару лабораторных пробирок. Я хочу сказать, что обитатели интерната распались на исходные составляющие, то есть растеклись в маловразумительные кляксы таким же точно образом, как наши с тобою сегодняшние менты. Так-то вот!

Самое неприятное в той давнишней истории, что не удалось установить, действовала ли та медсестра в одиночку. Может, понимаешь, и в других роддомах были ей подобные? Однако кое-что про нее выяснить получилось. А именно, что за год до устройства в роддом она работала не где-нибудь, а в медсанчасти известной тебе корпорации «УМ МУНА»…

Вот Ночь вступила на свою стезю,

Объяла темнотою небосвод,

Сраженье милосердно прекратив.

Зловещий гул побоища затих,

И победителей укрыла мгла,

Равно как побежденных.

Джон Мильтон. Потерянный рай[9]

Проехав несколько кварталов, аль-Рашид понял: несмотря ни на что, он успел порядком проголодаться, — и предложил Владу сначала где-нибудь перекусить, а уж после ехать к тому в контору.

— Добро, — согласно кивнул Хватко, — голод не тетка, пирожка не подсунет. Заодно я вызову свою машину. А эту колымагу бросим, наверняка она в угоне. Может, тогда в «Чучхе»? Дешево и съедобно.

— В «Чучхе» так в «Чучхе», — пожал плечами Георгий. — Только сам заказывай, я с корейской кухней не знаком. Куда ехать?

Они свернули в один из кварталов Желтого округа. Немного попетляв в лабиринте пестрых, разукрашенных причудливыми иероглифами и аляповатыми драконами улочек, нырнули в какой-то двор. Загнали «тридцатку» между мусорными контейнерами и дальше отправились пешком.

Похоже, дядя был завсегдатаем этого заведения. Во всяком случае, официант, одетый в серый полувоенный френч, сразу и молча проводил их в отдельный кабинет, если таковым, конечно, можно считать угол, отгороженный бумажными ширмами; Влад Сулейманович показал официанту, тоже молча, два пальца, тот кивнул и, не выясняя заказа, моментально удалился.

— И что ты обо всем этом думаешь, дядя Влад? — первым нарушил молчание Георгий.

— Сначала расскажи, что с тобою случилось со времени нашей встречи в «Звезде Вифлеема».

Пока Георгий рассказывал, им принесли «пулькоги», «хве» (названия кушаний пояснял, естественно, Хватко), неизменный рис и пузатый графинчик рисовой же водки. Первое блюдо, что-то вроде обжаренных ломтиков говядины в сложном соусе, показалось Георгию вкусным, а второе — из сырой рыбы — абсолютно несъедобным; попробовав, он сморщился, отодвинул тарелку и попросил официанта повторить «пулькоги».

— Так что скажешь? — вновь спросил аль-Рашид дядю, закончив наконец рассказ. Почти полный, если не считать эпизода с Магогом, который он, держа данное слово, опустил. — Совпадение?

— Конечно же нет, — вздохнул Хватко, утирая салфеткой рот, и тяжело отвалился на спинку стула. — Особенно принимая во внимание давешнего червяка из канализации и тех ментов-андроидов.

— А кто стоит за этими атаками? Полагаешь, корпорация Муна? — уточнил Георгий, вытаскивая из кармана неизменную сигару.

— Без сомнения! Не думаешь же ты в самом деле, что наш вонючий друг был дрессированным питоном? Не-ет, мы столкнулись с использованием запрещенных биоинженерных технологий, это очевидно. А раз это очевидно, следовательно, за всем этим стоит Корпорация. Больше, ядрен-матрен, некому. У нас если кто на такое и способен, так только они, уммовцы, мать их… А свидетельницу эту, как ее бишь, — ну да, Романову, — кто убрал?