Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

была холодной и липкой. Железные руки таки достали доблестного Ечибельдыя и унесли его в багровые пределы. А все потому, что он любил смотреть «Котов-онанистов». Пакет с грибами, кстати, багатур уберег.

Я вернулся к машине озябшим и мокрым, вода стекла в сапоги и хлюпала, спина мерзла. Запустил двигатель и включил печку, стекла мгновенно запотели. Проверил телефон. Два новых звонка с разных номеров. Хорошо. Надо выбираться отсюда.

Выехал на дорогу. На асфальте скопились лужи, «восьмерку» слегка покручивало на лысоватой резине, я возвращался в Чагинск.

Возле Кирпичного поперек асфальта тянулся язык серой глины, я перешел на первую, ехал аккуратно.

Наверняка звонил Хазин. Наверняка уже знает, что я в Чагинске.

Или тот, кто прислал кепку. Он тоже знает. Интересно, что ему от меня надо? Что он хотел сказать этой посылкой? А может, он хотел подстегнуть меня к поездке в Чагинск? И я подстегнулся.

Незаметно въехал в город. Улицы едва различались в сумерках, фонари еще не включили, а свет, зажженный в домах, терялся в мокрой сирени; над Чагинском завис дождь, я свернул у стадиона и умудрился заблудиться, поворачивал в незнакомые тупики, барахтался в лужах перекрестков. Надо было выбраться к Вокзальной площади, там доска объявлений, может, кто-нибудь сдает… Но я не мог найти Вокзальную, сумерки изменили геометрию города, или я позабыл ее настолько, что не мог найти дорогу. Я хотел плюнуть и воспользоваться навигатором, но после очередного поворота увидел свет в конце улицы.

Магазин «№ 49».

Магазин кстати, куплю чего пожевать… Ряженки или йогурта, от чертовой лапши ныл желудок, возможно, лучше мацони, это оказался не магазин.

Библиотека. Та самая. Каким-то образом я выехал к библиотеке.

В некоторых библиотеках очередь на книги, в других читатель редкий гость.

В одних библиотеках течет крыша, в других есть душевые кабины.

Много библиотек, где есть художественные выставки, много библиотек, где есть компьютерный класс.

Есть библиотеки, в которых бывал Чуковский, есть библиотеки, которые будут оптимизированы.

Над входом горел фонарь, на лужайке белел припаркованный «Логан», в стойлах блестели мокрые велосипеды. Штор библиотекам не полагалось, я увидел освещенный читальный зал, в нем сидели дети, человек пять.

В окно машины постучали, я опустил стекло. Фигура в зеленом дождевике с рюкзаком через плечо.

— Сейчас отъеду, — пообещал я.

— Да нет, стойте, если хотите, — ответила девушка. — У нас тут вайфай, если что, раз-два-три пароль.

— Да у вас связь везде хорошая, — сказал я.

— Ага.

— А где… Нина Сергеевна?

— Бабушка на пенсии давно, — ответила девушка. — А заведующая на конференции сейчас…

На конференции, и не исключено, чуть не застряла в дольмене.

— В Перми, — успокоила девушка. — А вам именно бабушка нужна?

Девушка сняла капюшон.

Я потер глаз. Нина Сергеевна. Бабушка. Внучка… Аглая.

— Я вас сразу узнала, — объявила Аглая. — Вы Виктор, и мы, между прочим, знакомы. Помните меня?

— Аглая?

— Аглая Дмитриевна! — хихикнула девушка.

— Да, очень приятно…

Я выбрался из машины и пожал Аглае руку.

Выросла. Выше меня на полголовы. Красавица.

— Вы что, в воду свалились? — спросила Аглая.

— Грибы собирал, — ответил я. — То есть под дождь попал… сильный…

— Промокли, — утвердительно кивнула Аглая.

Я промолчал. Дождь продолжался.

— Пойдемте, я вас чаем напою, — предложила Аглая.

— Чаем?

— Ага, — Аглая помахала рюкзаком. — Я за печеньем ходила. Пойдемте, Виктор, попьем чаю, расскажете про себя.

Я согласился.

Закрыл машину и пошагал за Аглаей.

— Вы из Кинешмы едете? — спросила Аглая. — Там какая погода?

— Умеренная, — ответил я.

— А у нас испортилась. Хотя передавали хорошую.

Мы вошли в прихожую библиотеки, Аглая сняла дождевик.

Я бы не узнал ее. Наверняка бы не узнал. Она похудела… Или не похудела… Кажется, у нее тогда был мерзкий жирный кот по кличке… Антон. Антон Папа Шульц.

Я улыбнулся.

Аглая поправила прическу.

— Я тут в отпуске, — сообщила Аглая. — А заведующая квалификацию повышает, потом ей диплом писать… вот и попросила меня присмотреть. Так что я тут на лето. Библиотекарствую.

Глаза. От того, что похудела, глаза стали выразительными. Или от жизни.

— А где в остальное время работаете? — поинтересовался я.

— Пресс-служба, филфак оканчивала… А вы?

— Да я так…

В прихожую заглянула девчонка.

— Аглая Дмитриевна, мы самовар уже два раза кипятили, — сообщила она.

— Да, сейчас идем. Возьми печенье.

Аглая вручила девчонке рюкзак, та убежала.

— Вы давно приехали?

— Сегодня, — ответил я.

— И как вам Чагинск?

— Не успел еще осмотреться. Я в лесу остановился, отоспаться хотел… А проснулся — дождь. В лесу красиво, грибов полно…

— А по-моему, тут ужасно, — перебила Аглая. — Я с института сюда не приезжала, а как приехала… Две недели пребывала в шоке!

— Почему?

— Так разруха тут, — шепотом, чтобы не слышали дети, произнесла Аглая. — Почта еле работает. Кинотеатр закрыли, хлебозавод разорился, вокзал снесли…

— Вокзал? Он же вроде памятник архитектуры?

Когда-то по пути из Екатеринбурга в Москву в нем останавливался Мамин-Сибиряк.

— Вокзал хотели вроде как реставрировать, по бревнам раскатали, но потом решили обратно не собирать, сказали, что плесенью все проедено. Или грибком. Санэпидстанция велела все бревна сжечь на свалке.

— И что?

— Поставили контейнер морской. Все равно один поезд в неделю останавливается.

— А как же…

— Да ладно поезда, тут больницу закрывать собираются! Это как? Роженицы в Мантурово ездят, здесь отделение закрыто. И вообще, — Аглая поежилась. — У них тут движение за разгородку.

— За что?

— За разгородку. За то, чтобы лишить Чагинск звания города. Сделать поселком городского типа.

— Зачем?

— У ПГТ сплошные плюсы, — объяснила Аглая. — Сельским учителям платят больше, сельским медикам платят больше, можно на пенсию выходить раньше, льготы всякие, проезд, поступление. Да и население сокращается, так что скоро может стать не Чагинск, а Чагино!

Разгородка — это сильно.

— Чай горячий! — позвала девочка из читального зала.

— Пойдемте, а то чай остынет.

Чагино.

В читальном зале пахло жженым деревом. Два пацана, сидя за небольшим верстаком, старательно выжигали по фанере, одна девочка вырезала из бумаги снежинку, другая девочка читала журнал, третья раскладывала печенье по тарелкам, самовар стоял на отдельном чайном столике.

— Ребята! — Аглая похлопала в ладоши.

Я испугался, что сейчас она объявит «у нас в гостях известный писатель», но Аглая про меня ничего не сказала.

— Ребята! Давайте пить чай!

Мальчишки погасили выжигатель, девочки собрались за столом. Стали молча жевать печенье, есть конфеты и пить чай. Аглая налила мне в большую конопатую кружку, а себе в самодельную глиняную, мы отошли к подоконнику.

— Читатели? — глупо спросил я.

— Да. У нас тут кружок вроде. Такой, общий.

— Общий кружок?

— Ага. Вроде городского детского пространства. Все приходят сюда по своим интересам. Рисуют, выжигают, читают. Кто-то