Эпоха религиозных войн - Ричард Данн

Для голландских купцов дух патриотизма редко стоял выше дохода. В 1622 г., в середине войны с Испанией, правительство Голландии решило, что необходимо запретить торговцам снабжать вражеские корабли грузами.

Но, если голландцы отказались от доктрины меркантилизма, они не приняли и догматы открытого капитализма (открытого рынка). Они просто адаптировали свою экономику к новым условиям. Поэтому в конце XVI и начале XVII в., когда их врагом была Испания, голландские купцы могли эффективно развивать морскую торговлю и захватывать колонии, а Амстердам успешно воевал. Но с середины XVII в. врагами стали Англия и Франция, чьи каперы могли захватывать корабли голландцев и мешать торговле. По сути, голландцы стали адвокатами межнационального мира. Голландцы всегда настаивали на свободном проходе их кораблей вдоль датских берегов к выходу в Балтику. Голландцы ратовали за свободные воды около берегов Суматры. Ост-Индская компания много вложила в форты и гарнизоны, чтобы исключить незаконную торговлю на всех островах со специями, включая те, которые не принадлежали Голландии. В 1623 г. голландцы напали на нескольких английских торговцев, которые хотели построить порт на острове Амбон, где произрастал мускатный орех. Компания не разрешала туземцам производить больше специй, чем голландские корабли могли бы увезти. В Северной Молукке они разорили весь остров, порубив плантации и убив протестующих индонезийцев. Голландцы охраняли свои запасы специй так же жадно, как испанцы серебряные прииски.

Для Англии и Франции дух Голландии XVII в. был одновременно и впечатляющим, и раздражающим; упадок, который охватил Испанскую империю, был для них одновременно и желаемым, и озадачивающим. Одно казалось очевидным: если кто-то сможет взять находчивость голландцев, соединить ее с централизованной властью испанцев и хорошенько перемешать, то результат будет мечтой меркантилиста. После 1660 г. англичане и французы скоординировали планы общества и частного развития более тщательно и самодостаточно, чем это сделали в Голландии и Испании. Эти две страны сумели развить меркантилистскую систему в полной степени. Англия и Франция XVII в., соперники за богатство и власть, прямо противоположные по политической, религиозной и социальной структуре, были двумя наиболее динамичными странами, вышедшими достойно из эры Религиозных войн.

Испания и Голландия были, безусловно, второй парой возродившихся стран, и, возможно, сравнение экономических условий в них наиболее ярко может продемонстрировать общее и противоположное в европейской экономике XVI–XVII вв. И Испания, и Голландия использовали примитивные технологии ручного производства, им был нанесен удар революцией цен, обе демонстрировали энергию в освоении Америки и Азии. Не существует простого объяснения экономическому поражению Испании или взрыву благосостояния в Голландии. Испанцы импортировали 18 тысяч тонн серебра и золота в 1689 г., будучи при этом беднее, чем в 1559 г., в то время как Голландия, у которой не было золотых или серебряных приисков, в 1689 г. была богаче, чем в 1559-м. В Испании население сокращалось, фермерство приходило в упадок, выращивание овец шло на спад, текстильная промышленность была в запустении. В Голландской республике население росло, фермерство развивалось, текстильная промышленность процветала. Испанское правительство ввело жесткую налоговую политику, а суровые правила торговли пресекали частное производство. Голландское правительство вводило налоги, не мешающие нормальным экономическим отношениям, и купцы вкладывали свои сбережения в акционерные компании, строили флот, развивали технологии банковского дела, обмена валюты, инвестиций и накапливания капитала и становились посредниками в Европе. Обе страны большую часть времени воевали, но стоимость армии Филиппа II обанкротила Испанию. Голландцы вели войну до середины XVII в. и смогли выделить средства, чтобы покрыть военные расходы в конце века. Возможно, часть ответа лежит в разнице между испанским католицизмом и голландским кальвинизмом. В любом случае испанцы и голландцы имели три точки соприкосновения. Оба общества делились на два класса: привилегированный и непривилегированный. Оба порабощали завоеванных ими индейцев и негров. И оба придерживались психологии ограниченного богатства.

Европа XVII в. продемонстрировала развитие двух эффективных форм власти — абсолютной монархии, на блестящем примере Франции Бурбонов, и конституционной монархии, как в Англии Стюартов. Контрастирующее развитие этих стран и будет предметом обсуждения в этой главе. Контраст между ними действительно радикален. Различные по политике и религии, две страны двигались в противоположных направлениях. Во Франции, где в XVI в. короли династии Валуа потеряли контроль над страной во время Религиозных войн, величественная и мощная чета королей и министров XVII в. — Генрих IV, Ришелье, Мазарини, Кольбер и Людовик XIV— построили королевскую власть невыразимых высот. В Англии, где в XVI в. Тюдоры достигли огромного успеха и власти, их наследники Стюарты дважды свергались с трона во время революций 1640 и 1688 гг. Представительские институты атрофировались во Франции, в то время как английский парламент добился полной власти. Что касается религии, то Франция отказалась от политики толерантности, введенной Генрихом IV по Нантскому эдикту, в пользу единой национальной католической церкви, в то время как Англия отказалась от идеи Елизаветы I о главенстве единой церкви в пользу терпимости к различной вере. В 1648 г. Людовик XIV вновь обратился к Нантскому эдикту; в 1689 г. английский парламент принимает Акт о веротерпимости. Что вызвало такое развитие?

Франция и Англия были удивительно схожи в политическом и религиозном плане и столь же различны в экономическом. Исключая чисто местные специализации — вино во Франции и уголь в Англии, — обе страны производили практически одинаковый набор продуктов. Обе ввели меркантилизм, стремись к самообеспеченности за счет поддержки внутреннего агрокомплекса и промышленности, параллельно развивая необходимый баланс в торговле с другими странами. Англичане и французы соревновались за одни и те же продукты в одних и тех же частях света. В Индии они конкурировали за хлопок, в Западной Африке — за рабов, в Северной Атлантике — за рыбу, в Северной Америке — за рыбу и шкуры оленей. В Западной Индии они соревновались за сахарные плантации на островах и даже поделили маленький остров Святого Христофора на французскую и английскую зоны. Это противостояние было острым. Мы должны помнить, что два общества разделяли равные базовые характеристики, которые отличали их от соседей, особенно к востоку от Рейна. В отличие от немцев, итальянцев, поляков, турок и русских англичане и французы уже достигли национальной суверенности. Относительно однородный лингвистический, культурный и религиозный опыт привел к политическому единству и духу объединения в обеих странах. Национальное самосознание не есть лекарство от всех проблем в политике, как нам продемонстрировала недавняя история, но оно помогло французам и англичанам выработать более прочную корпоративную энергию, как никакой другой стране XVII в. Также, в основном в Англии, общество старалось протянуть мостик между привилегированными и низшими классами. Аграрные магнаты, подобные тем, что контролировали Восточную Европу, были менее сильны в Англии и Франции, где городские капиталисты имели большие богатства и централизованные институты, чтобы предотвратить локальную автономию и партикуляризм. Два атлантических соперника могут похвастаться наличием огромного количества собственности, высоким уровнем образования и культуры по сравнению с другими странами, исключая Голландию. И они обогнали Голландию в политической власти.