Пусть льет - Пол Боулз

— О’кей! — или: — О да! — чтобы заверить Юнис, которая, как она видела, в отчаянии за ней наблюдает.

— Ch’âândek? Что с тобой такое? Ты что это такое удумала? — возмущенно говорил молодой человек. — Стыдно, что ты мусульманка? Это очень плохо — то, что ты делаешь. Думаешь, я тебя не помню по бару «Люцифер»? Ха! Hamqat, entina! Hamqat![75]— Изо рта у него сильно пахло бренди, который он пил весь день.

Хадижа яростно возмутилась.

— Ana hamqat?[76]— начала она и слишком поздно сообразила, что выдала себя. Молодой человек в восторге расхохотался и попробовал вынудить ее продолжать, но она окаменела в абсолютном молчании. Наконец она воскликнула по-арабски: — Вы мне больно делаете! — и, вырвавшись из его хватки, поспешила к Юнис и встала рядом, потирая плечо. — Вот билять сволоч, — сказала она тихонько Юнис, которая засвидетельствовала ее лингвистическую несдержанность и поняла, что для молодого человека игра окончена.

— Замолчи! — Она схватила Хадижу за руку и поволокла ее в пустой угол.

— Я хочу одна кока-кола, — возразила Хадижа. — Очень жарко. Этот паршивый парень танцевай не годится.

— Кто он вообще такой?

— Один маврыйски человек живать в Танжер.

— Я знаю, но кто он? Что он делает во дворце Бейдауи?

— Много пьяный.

Юнис на миг задумалась, отпустив руку Хадижи. Со всем достоинством, которое могла призвать, она прошагала через всю комнату к Хассану Бейдауи, который, видя, как она подходит, отвернулся и умудрился оживленно заговорить с мадам Уэрт к тому времени, как она приблизилась. Маневр оказался довольно бесцельным, потому что пронзительное Юнисово «скажите-ка» раздалось, когда она была еще в десятке шагов от них. Она постукала Хассана по руке, и он терпеливо повернулся к ней, готовясь выслушать еще одну серию невнятных воспоминаний о кронпринце Руппрехте.

— Скажите-ка! — Она показала на недавнего танцевального партнера Хадижи. — Скажите-ка, это не старший сын паши Феса? Я уверена, что помню его по Парижу.

— Нет, — спокойно ответил Хассан. — Это мой брат Тами. Желаете с ним познакомиться? — (Предложение это было вызвано не столько ощущением дружелюбия к Юнис Гуд, сколько неприязнью к Тами, чье нежданное появление и Хассан, и Абдельмалек сочли возмутительным. Они предложили ему уйти, но он, слегка напившись, только рассмеялся. Если кто-то из присутствующих и мог ускорить его уход, подумал Хассан, то лишь эта нелепая американка.) — Пойдемте? — Он предложил ей руку; Юнис быстро подумала и сказала, что она будет в восторге.

Она не удивилась, обнаружив, что Тами относится как раз к тому сорту марокканцев, который она больше всего не любит и обычно поносит: снаружи европеизированные, но втайне сознающие, что желаемая метаморфоза навсегда останется незавершенной, а стало быть — задиристые, вечно в наступлении, чтобы скрыть свое поражение, безответственные и наглые. Со своей стороны, Тами вел себя особенно отвратительно. Настроение у него было мерзкое — он не добился успеха ни в попытках раздобыть денег на лодку у братьев, ни убеждая их согласиться на продажу его дома в Маршане. И опять же эта противная женщина — такими он представлял себе типичных туристок, которые его расой восхищаются лишь постольку, поскольку представители ее колоритны.

— Вы желаете, чтобы все мы были заклинателями змей и поедателями скорпионов, — взревел он где-то посреди их беседы, которую она неизбежно свернула на такой курс, чтобы дать ему возможность бросить свои любимые обвинения.

— Естественно, — ответила Юнис самым провокационным манером. — Это будет гораздо предпочтительнее, нежели нация десятисортных псевдоцивилизованных торговцев коврами. — Она ядовито улыбнулась, после чего рыгнула прямо ему в лицо.

В тот момент вошел Даер. Огни свечей казались ему яркими, и он моргал. Увидев в центре комнаты Тами, он на мгновенье, похоже, удивился, а затем подошел к нему и тепло его приветствовал. Вроде бы не заметив Юнис, взял его за руку и отвел в сторону.

— Я хочу уладить с вами мой должок с того вечера.

— О, все в порядке, — ответил Тами, выжидающе глядя на него. А когда из рук в руки перешли деньги, Тами сказал: — Она здесь. Вы ее видели?

— Ну да, еще бы.

— Это вы ее привели?

— Нет, мисс Гуд, вон там. — Даер дернул подбородком в ее сторону, и Тами задумался.

Юнис разглядывала их, не сходя с места, видела, как Даер сунул в руку Тами какие-то купюры, и верно догадалась, что Тами и был тем другом, который ссудил его деньгами заплатить Хадиже в баре «Люцифер». Осуществлялись ее худшие страхи, и в нынешнем нестойком состоянии она их нагромоздила до кошмара. Двое мужчин держали в своих руках ее будущее счастье. Если бы кто-то пристально смотрел в этот миг на ее лицо, он, без сомнений, объявил бы ее безумной и, вероятно, быстро отошел подальше. Оно вдруг вспыхнуло в ней — осознание того, насколько непревзойденно счастлива она была в этот вечер у Бейдауи, по крайней мере, так ей теперь казалось. Хадижа принадлежала только ей, ее приняли как свою, она в этот миг даже наслаждалась небольшим успехом как мисс Кумари, односложно беседуя в углу с доктором Уотерменом. Однако ноги мисс Кумари располагались на краю обрыва, и требовался лишь толчок кого-то из двоих мужчин (она стиснула кулаки), чтобы она рухнула в пропасть. Американец был опаснее, тем не менее и она уже привела в действие механизм, которым суждено было от него избавиться. «Не может подвести», — отчаянно думала она. Но он, конечно же, мог. Не было никакой особенной причины верить, что он явится на свидание, так неуклюже назначенное мадам Жувнон на завтра, — да и оснований полагаться на ее способность устраивать дела так, как им полагалось устроиться. Она широко открыла рот и с некоторой трудностью снова рыгнула. Комната отступала от нее; она чувствовала, как та сливается во тьму. Совершив огромное усилие, она предотвратила собственное падение вбок на пол и сделала несколько шагов вперед, вероятно — с намерением поговорить с Даером. Но усилие оказалось чрезмерным. Последние остававшиеся силы ушли на то, чтобы достигнуть ближайшего свободного кресла; она скользнула в него и лишилась чувств.

Дейзи подошла к Даеру, не обратив, однако, ни малейшего внимания на Тами, который скромно отошел.

— Боже правый! — воскликнула она, видя, как рухнула Юнис. — Что за прелестное зрелище. Я не намерена принимать поручение доставить это домой, хотя именно так и произойдет, если я не уйду. — Она умолкла и, похоже, передумала. — Нет! Ее маленькая греческая подружка может просто вызвать такси, а погрузят ее слуги. Будь я проклята, если послужу шофером Дядьке Гуду, и проклята, если отправлюсь домой, чтобы этого избежать. Хассан — ну не милашки ли они оба? Вам же они нравятся, правда?.. — (Даер подтвердил.) — Он предложил показать нам большую залу, а такое не каждый день случается. Я ее видела раньше только раз, и прямо сил нет как хочу посмотреть еще раз. Тут, значит, не придется жертвовать собой, превращать машину в неотложку Красного Креста и влезать по этой адски узкой улочке к «Метрополю». Боже! — Она помолчала, затем продолжила: — Они пока не готовы нас туда взять. Хотят подождать, чтобы еще кто-нибудь ушел. Но я должна с вами поговорить, пока вы опять не исчезли. Я же видела, как вы убегали, дорогуша. Хватит вам уже вести себя как пария. Пойдемте сюда вот, присядем. Мне нужно сказать вам две вещи, и обе они важны — и не очень приятны.