О-ЛЯ-ЛЯ! Французские секреты великолепной внешности - Джейми Кэт Каллан

* * *

На каталке меня ввозят в большую, ярко освещенную операционную. Меня встречают доктор Деланне и несколько сестер. На всех белоснежные костюмы. Они шепчут мне что-то по-французски, но я ничего не понимаю. Никто не говорит по-английски. Французский язык мгновенно забывается, я не могу вспомнить ни единого слова. И тут я полностью отключаюсь.

Под наркозом мне снится, что я еду поездом из Тулузы в Валанс-д’Ажан, где живут мои друзья Шерил и Джон. Мы медленно едем вдоль Гаронны в маленький городок Овиллар, проезжаем церковь Сен-Пьер на холме, а потом начинаем спускаться, и я вижу паломников, направляющихся в Сантьяго-де‑Компостела.

Теперь я вижу городок. Я беседую со своей французской подругой Жози в ее ресторане «Ле Пти Пале». На Жози черное шелковое платье и ярко-зеленый шарф. В искусственном свете он становится голубым. А потом снова зеленым и опять голубым. Жози говорит, что шарф ей купила в Лионе подруга-англичанка. Лион славится шелком. Я делаю пометку в блокноте – нужно побывать в Лионе и поговорить с кем-нибудь о шелке. Но тут обстановка снова меняется, и я уже в пещерах в Пеш-Мерль. Меня окружают художники и писатели. Отправляясь в пещеру, я надеваю свои скользкие балетки. Моя подруга Эми говорит, что в пещеры нужно ходить в красивых туфлях! Я хочу сказать самой себе, что это плохая идея, но говорить не могу. И вдруг я оказываюсь на ужине посреди поля подсолнухов. Рядом со мной сидит очаровательная, талантливая поэтесса Люси Андертон. Она беременна. Она говорит, что хозяйка будет десять минут беседовать с гостьей, которая сидит справа, а потом десять минут посвятит той, что сидит слева. Она отворачивается от меня и говорит всем художникам и писателям, сидящим за столом, чтобы они поступили так же.

Кто-то поднимает бокал красного вина и произносит тост. A vos amours! За ваших любимых! Мы чокаемся и смеемся. И вдруг я оказываюсь на поле в одиночестве. Уже осень, и подсолнухи почернели. Они стоят стройными рядами, головки их опущены. Мне грустно. Я думаю, что нужно вернуться на юг, когда подсолнухи снова зацветут. Я должна вернуться, когда это поле будет блистать красками.

Синева. В моем сне все синее. На мне мое синее боа из перьев. И в нем я отправляюсь в музей истории вайды – растения, из которого получают синий краситель. Вместе со мной мои коллеги по Овиллару. Мы слушаем экскурсовода. Мадам стоит перед огромным чаном синей краски и держит в руках самый обычный зеленый лист.

– Это лист вайды! – объявляет она и вдруг становится очень большой. На ней синяя блуза художника и боа из перьев, такое же, как у меня. Удивительно, но уже все члены нашей группы в таких синих боа!

Не могу оторвать глаз от мадам. У нее великолепная осанка – плечи развернуты, и вся фигура дышит чувством собственного достоинства. Я начинаю понимать, что силы ей дает маленький лист вайды. А потом мадам рассказывает нам о том, что вайду в Европу привезли мавры. Листья этого растения превращали в пасту. В XV веке, до появления аммиака, красильщики платили мужчинам, чтобы те пили много пива. Потом мочу собирали в ведра и использовали для производства красителей. При этих словах в нашей группе раздаются смешки. Один из художников шепчет:

– Вот это работа! Мне бы такую!

Мадам не обращает на нас внимания и совершенно серьезно рассказывает нам о том, что в Средние века у мужчин было только два варианта – стать солдатом и погибнуть или пить пиво и участвовать в производстве синего красителя.

И тут я чувствую, что меня кто-то щекочет перышком от моего синего боа из перьев. Кто это? Что вообще происходит?

И тут я просыпаюсь.

Никогда, ни в коем случае не надевайте туфли со скользкой подошвой и крохотными каблучками, отправляясь в пещеры. Однако такие туфли можно надеть для прогулки по мощенным булыжником старинным улицам. Да, не исключено, что вы поскользнетесь, упадете и сломаете щиколотку. Но знайте, что даже если вы предпримете все мыслимые предосторожности, чтобы избежать чего-то неожиданного, это неожиданное все равно может произойти. Такова природа жизни. И француженки это отлично понимают.

Какова бы ни была наша эмоциональная страховка, всегда происходят события, которые застают нас врасплох. Секрет ooh la la не в том, чтобы избегать неожиданностей. Надо видеть в неожиданных ситуациях новые возможности. Учитесь готовить из лимонов лимонад. И не только это! Когда в вашей жизни есть место для непредсказуемого, вы можете воспринять эти события как приглашение к увлекательнейшему путешествию. Скажите bonjour причудам жизни. Это и есть ooh la la.

– Bonjour, Madame!

Я открываю глаза и понимаю, что нахожусь в больнице. В этот момент я даже не осознаю до конца, где я, что случилось, сплю я или бодрствую. Я закрываю глаза и снова пытаюсь провалиться в сон. Но тут очаровательная молодая медсестра распахивает шторы в палате, другая вкатывает тележку с завтраком – свежий багет и дымящаяся чашка кофе, и мне начинает казаться, что вся палата заполонена очаровательными французскими медсестрами в белоснежных костюмах. Они только и мечтают о том, чтобы мне помочь. Но это уже не сон. Именно так понимают лечение покоем во французских больницах!

Да, я во французской больнице, и действительно, bonjour!

Проходит пара дней. Муж звонит мне в больницу каждый день по стационарному телефону и собирается приехать за мной через неделю. Он спрашивал, не буду ли я возражать, если он сначала навестит свою дочь, которая живет в Сиднее. Я не возражала. У меня не было никаких дел и планов.

Все эти дни я о многом размышляю, наблюдая за великолепными облаками, проплывающими над окраинами Тулузы. Я уже начинаю воспринимать больницу как свой новый дом. Моя прежняя жизнь медленно, но верно блекнет, а я устремляюсь навстречу другой жизни, ограниченной стенами этой больничной палаты.

Я подружилась со всеми медсестрами и, чтобы не было скучно, придумала особый распорядок, который записываю в свой маленький блокнот. Я фотографирую свою ногу, закрепленную над постелью на специальном устройстве и затянутую в белый сетчатый чулок со швом внизу. Честно говоря, выглядит это весьма шикарно. А эта французская больничная еда! Восхитительно! На завтрак мне подают маленький багет, масло, джем и чашку кофе с молоком. Главная трапеза дня – обед. В обед я получаю основное блюдо, сырную тарелку, салат и десерт. А однажды мне даже подали паштет! Просто удивительно! И невероятно вкусно! Ужин обычно бывает более легким. На ужин всегда подают овощной суп или бульон. Я прочно села на французскую диету. В перерывах между трапезами никаких закусок – только ромашковый чай в десять часов, и все. Никакого вина. Хотя, когда ко мне из Овиллара приехали Джон и Шерил, Джон спросил, не хочу ли я перекусить. Я отказалась. Мне совершенно ничего не хотелось. Ведь я принимала массу обезболивающих, а в первые дни мне даже кололи морфин.

В больнице никто не говорит по-английски, и мне приходится оттачивать свой французский, который становится заметно лучше, особенно в освоении медицинских терминов. Теперь я отлично знаю, как по-французски сказать «операция», «кость», «температура», «гипс», «повязка», «кровяное давление» и самое главное слово – «боль». Я запомнила, что, для того чтобы поднять кровать, нужно сказать ascendeur, а чтобы опустить – descendre, укол называется pique (я каждый вечер подвергаюсь этой процедуре), а нормальная температура – 37 градусов.