Любовники. Плоть - Филип Хосе Фармер

Хэл отнес бутылку к себе домой. И каждый день незаметно подливал ее содержимое в жукосок для Жанетты. Он надеялся, что сам сможет вылечить Жанетту, когда легкосвет начнет действовать.

В то же время и его самого «лечил» Фобо. Почти ежедневные разговоры с эмпатом поселяли в нем сомнения в религии и науке гавайцев. Фобо прочел жизнеописания Исаака Сигмена и изборник «Ворфо»: «Пред-Тору», «Западный Талмуд», «Пересмотренные Писания», «Основы сериализма», «Время и теология», «Личность и мировая линия». Комфортно устроившись за своим столом, со стаканом жукосока в руке, кувыркун подвергал сомнению математику даннологов. Хэл настаивал, Фобо опровергал. Он указывал, что в основе этой математики ложные допущения, что рассуждения Данне и Сигмена покоятся на подпорках ложных аналогий, метафор и притянутых за уши интерпретаций. Уберите эти подпорки – и конструкция рухнет.

– Кроме всего прочего, – говорил Фобо, – позволь мне указать еще на одно из доброго десятка противоречий, скрытых в вашей теологии. Вы, сигмениты, верите, что каждая личность ответственна за все, что с ней происходит, и что никого, кроме себя, винить нельзя. Если ты, Хэл Ярроу, споткнешься вдруг об игрушку, брошенную моим беспечным ребенком – счастливое, счастливое дитя, избавленное от ответственности! – и оцарапаешь локоть, значит, ты сделал это потому, что хотел нанести себе вред. Если ты серьезно пострадал при «несчастном случае» – то это никакой не случай: ты сам согласился актуализовать потенциальность. Ты мог, напротив, согласиться с тем, что твоя личность не будет в этом участвовать, и таким образом актуализовать иное будущее.

Если ты совершаешь преступление, то значит, желаешь это сделать. Если ты попадаешься, то попадаешься не потому что был настолько глуп, что совершил преступление, и не потому, что полицейские умнее тебя или обстоятельства сложились так, что ты попался в руки – как же вы их зовете-то, – уззов? Нет, это происходит потому, что ты пожелал быть пойманным. Каким-то образом ты управляешь обстоятельствами.

– Если ты умираешь, умираешь потому, что хотел умереть, а не потому, что на тебя наставили пистолет и выстрелили. Ты умер, потому что пожелал перехватить эту пулю. Ты согласился с убийцей, что тебя можно убить.

– Конечно, такая философия, и такая твердая вера для Церства очень даже шиб, потому что избавляет Церство от любых претензий, если ему приходится пороть тебя или казнить или облагать несправедливым налогом или еще как-то обращаться с тобой, ограничивая твою свободу. Очевидно, если бы ты не желал быть выпоротым или казненным, или обобранным, или объегоренным, ты бы этого не допустил.

– Конечно, если ты не соглашаешься с Церством или пытаешься ему противостоять, это происходит потому лишь, что ты пытаешься реализовать какое-то псевдобудущее, из числа осужденных Церством. Тебе, индивидууму, ни в коем разе не победить.

– И все же слушай: ты так же веришь, что обладаешь совершенной свободой определить свое будущее. Но будущее уже определено, поскольку это сделал до начала времен Сигмен и все преотлично организовал. Брат Сигмена, Иудей Перемен, способен временно возмутить будущее и прошлое, но Сигмен в конце концов восстановит желанное равновесие.

– Позволь же мне задать вопрос и поставить его перед тобой: как можешь ты сам определять будущее, если оно давным-давно определено и предсказано Сигменом? Из этих двух состояний может быть верным либо одно, либо другое, – но не оба.

– Отвечу, – сказал Хэл. Лицо у него горело, грудь будто придавил тяжелый камень, руки тряслись. – Именно этот вопрос я не раз обдумывал.

– А ты спрашивал у кого-нибудь?

– Нет, – ответил Хэл, захваченный врасплох. – Нам, конечно, дозволено задавать вопросы нашим учителям. Но этого вопроса не было в списке.

– Не хочешь ли сказать, что все вопросы занесены в заранее составленный список, который вас ограничивает?

– А почему нет? – зло огрызнулся Хэл. – Этот вопросник составлен для нашего же блага. У Церства долгий опыт – оно знает, какие вопросы обычно задают учащиеся, и поэтому создало список для тех, кто медленнее соображает.

– Медленнее соображает – это верно, – сказал Фобо. – И я полагаю, что не вошедшие в список вопросы были сочтены слишком опасными, чересчур провоцирующими нереалистическое мышление?

Хэл с несчастным видом кивнул. А Фобо продолжал свое безжалостное препарирование. И хуже того, намного хуже всего, что уже было сказано, он перешел к прямой атаке на священнейшую из священных – личность самого Сигмена.

Он сказал, что жизнеописания Предтечи и его теологические работы открывают его непредвзятому читателю как мужчину сексуально фригидного и ненавидящего женщин, носителя комплекса Мессии с параноидальными и шизофреническими тенденциями, время от времени прорывающимися через ледяную оболочку религиозно-научной горячкой и кипящей фантазией.

– Другие люди, – говорил Фобо, – наверное, несли на своих личностях и идеях печать своего времени. Но Сигмен имел преимущество перед теми великими лидерами, что были до него. Благодаря реювенирущей сыворотке, известной на Земле, он жил достаточно долго не только для того, чтобы организовать общество по-своему, но и консолидировать его и выполоть его слабости. Он не умирал, пока не затвердел цемент его социальной конструкции.

– Но Предтеча не умер! – возмутился Ярроу. – Он ушел в пласты времени! Он все еще с нами, путешествует по полям представления, перепрыгивая туда и сюда, то в прошлое, то в будущее. Всюду, где бы ни был он нужен, чтобы превратить псевдовремя в истинное время, – он оказывается там!

– Да-да, – улыбнулся Фобо. – Поэтому вы и ездили в руины? Проверить фрески, намекавшие, что когда-то людей Озанова посетил человек с иной звезды? Ты думал, что это мог быть Предтеча?

– Я и сейчас так думаю. Но в моем рапорте было сказано, что хотя этот человек чем-то был похож на Сигмена, полной уверенности в этом нет. Может быть, Предтеча посетил эту планету много тысяч лет назад. Может быть, нет.

– Как бы там ни было, я считаю, что твои эти тезисы бессмысленны. Ты утверждаешь, что его пророчества сбылись. Я говорю, что они, во-первых, были сформулированы неоднозначно. Во-вторых, если они реализовались, то это благодаря вашей мощной церкви-государству – которую вы сократили до Церства. Это она изо всех сил рвалась их выполнить.

– Далее, ваше пирамидальное общество – эта ваша администрация – ангел-хранитель, – в котором на каждые двадцать пять семей полагается гаппт для надзора за самыми интимными и мелкими подробностями, и над двадцатью пятью гапптами семей стоит квартальный гаппт, и группой из пятидесяти квартальных гапптов руководит надзорный гаппт и так далее – это общество стоит на фундаменте из страха, невежества и подавления.

Хэл, потрясенный, разгневанный, возмущенный, вскакивал со стула и порывался уйти. Фобо звал его обратно и просил опровергнуть его слова. Хэл давал волю ярости. Пару раз, когда он заканчивал кричать, Фобо просил его сесть и продолжать дискуссию. Еще несколько раз Фобо терял терпение, и они орали друг на друга, обмениваясь оскорблениями. Еще дважды у них дошло до драки, – и в результате у Хэла был расквашен нос, а у Фобо подбит глаз. Потом кувыркун, рыдая, обнимал Хэла, просил у него прощения, они снова садились рядышком и еще немножко наливали себе для успокоения нервов.