Быстрая смерть. Тайна Камня друидов - Глэдис Митчелл

Наконец все вышли. После этого я прождал минут двадцать, прежде чем решил вернуться в свою комнату. Я благополучно добрался до нее, но, как вы понимаете, уснуть мне удалось далеко не сразу…

Карстерс размышлял. Теперь он допускал, что его первое впечатление от предложенной миссис Брэдли реконструкции событий было верным: старуха дала волю своей фантазии, предложив его вниманию отъявленный вымысел.

– Чрезвычайно интересное заявление, мистер Филиппсон, – проговорил он веско, забыв в сложившейся ситуации о чувстве юмора. – Чрезвычайно интересно, поверьте.

– Подождите, мистер Карстерс, то ли еще будет, – тихо пообещал Берти.

Карстерс от неожиданности вздрогнул.

– В самом деле?

– Я даже не берусь объяснить, что произошло позднее, – продолжил Берти. – Не знаю, как передать словами этот кошмар. Что ж, я твердо решил снять всю тяжесть со своей души, так что не обессудьте. Я только хочу сказать, что если бы мне пришлось повторить все сначала, то я поступил бы так же. Знаю, все произошло бы без всяких изменений. Ужас, конечно, но тогда мне казалось – как, впрочем, кажется и теперь, – что иного пути нет.

– Что вы натворили? – не выдержал Карстерс. «Наконец-то, – мелькнуло у него в голове, – я получу объяснение этой загадки!»

– Я решил убить Элеонор, прежде чем она причинит вред моей Дороти.

Карстерс обратил внимание на использование собеседником словечка «моей».

– С утра пораньше, часов в шесть, – произнес Берти, – я покинул свою комнату. В одних носках спустился сюда, на нижний этаж, и снова проник сюда. Помните, как вы и старик Бинг попросили меня перебраться с балкона Дороти в окно ванной?

Карстерс, не желая рвать нить его повествования, молча кивнул.

– Я снова проделал то же самое. Для начала открыл и оставил распахнутыми двери на балкон. Потом спрятался за дверью, выходящей на лестницу, и стал ждать, глядя в щелку, когда Элеонор отправится в ванную. Мне повезло: она оказалась ранней пташкой. Как только Элеонор заперлась в ванной, я перебрался с балкона Дороти на внешний подоконник ванной и заглянул внутрь. Элеонор отвернула оба крана и не слышала меня из-за шума воды, поэтому я вернулся на балкон и прождал столько времени, сколько, по моим расчетам, требовалось, чтобы ванна наполнилась.

Опять-таки на мое счастье, Элеонор оказалась любительницей свежего воздуха. Несмотря на утреннюю прохладу, она оставила окно приоткрытым сверху. Я решил, что сумею попасть в ванную не наследив, то есть не разбив стекла, и остался доволен.

В этом месте своего рассказа я прошу вас поверить мне, когда я говорю, что сомневался, как мне поступить дальше. Я не склонен к насилию. Пока я дожидался за дверью комнаты Дороти появления Элеонор, мне пришло в голову, что можно было бы обеспечить безопасность Дороти, не покушаясь на жизнь Элеонор. Подумал: если бы я столкнулся с Элеонор так же, как неизвестный с Маунтджой, да еще до того, как она успела наплести с три короба о причинах своего появления в комнате Дороти прошлой ночью, то просто напугал бы ее, заставив оставить Дороти в покое в будущем. Вы меня понимаете? Я мог бы ограничиться шантажом.

Карстерс кивнул, хотя в темноте этого нельзя было заметить.

– В общем, открываю я окно ванной и готовлюсь перелезть через подоконник, как вдруг происходит нечто странное. До сих пор не знаю, увидела меня Элеонор или ей стало нехорошо по какой-то другой причине, но факт тот, что она вскидывает с хриплым стоном руки и падает вниз головой в ванну, которая, между прочим, уже наполовину наполнилась водой.

Сам не знаю, что со мной стряслось, но я по-кошачьи перепрыгнул через подоконник и с какой-то дикой радостью набросился на девушку. Меня сотрясал восторженный смех, пока я держал ее голову под водой. В это время черти отбивали у меня в мозгу чечетку и весело плескались в воде… Когда я решил, что она мертва, то обмотал цепочку от пробки вокруг ее руки и выпустил воду. Оставив ее лежать со свешенной в ванну головой, я вылез из ванной тем же путем, каким влез, оставив дверь запертой. Дьявольская удача сопровождала меня до самого конца: на обратном пути в свою комнату я не встретил ни души. Я лег, а когда слуга обратился ко мне, уже спал, что называется, без задних ног. Потом никак не мог сообразить, надевая носки, почему они мокрые…

Карстерс отреагировал на завершение рассказа Берти тихим вздохом. Следующие десять минут оба молчали. Неожиданно Берти вскинул голову и прошептал:

– Что это?

Из-за двери доносился странный шаркающий звук. Он прекратился так же внезапно, как начался. С напряженными мускулами, уставившись на дверь, двое мужчин ждали возобновления странного звука. Карстерс успокаивающе положил руку Берти на плечо, чтобы не позволить ему раньше времени покинуть укромное место. Неподвижные, как два валуна, она ждали, напрягая слух и зрение. Наконец звук возобновился, в щели под дверью мелькнул свет.

Последовала пауза, в которой Карстерс успел сосчитать до тридцати. Потом свет свечи пришел в движение, дверь медленно открылась от несильного толчка. Карстерс вцепился в руку Берти.

В открытой двери стояла как воплощение маниакального мстительного гнева Элеонор Бинг. Свечу, мерцающий огонек которой кое-как освещал комнату, она держала в левой руке. В правом кулаке сжимала огромный разделочный нож.

– Боже всемогущий, – тихо промолвил Берти сквозь стиснутые зубы.

Элеонор замерла на месте, прислушавшись. От ее обычной пуританской мины и чопорной манеры не осталось и следа, как и от насмешливой улыбки и аккуратной викторианской прически. Это было само олицетворение злобы – с безумным взглядом, с распущенными волосами, форменное исчадие ада!

От ее смеха у Карстерса застыла в жилах кровь.

– Она безумна, – прошептал он, зачарованно, пусть и с отвращением, наблюдая за Элеонор, подступавшей к пустой постели с высоко поднятым ножом.

Выбравшись из-за изголовья кровати, он стал, стараясь не попасть в круг слабого света свечи, красться вдоль стены. Берти, угадав его замысел, последовал его примеру, избрав противоположную стену.

– Хватаем! – крикнул Карстерс.

Элеонор с визгом, достойным дикого зверя, видя, что кровать пуста и жертва опять ускользнула от нее, полосовала постельное белье, вспарывала перину, драла на лоскуты одеяло, ножом и ногтями превращала в труху простыни. Карстерс обхватил ее руками со спины, Берти отнял у нее чудовищный нож. Элеонор бурно сопротивлялась, с ее губ, привычных к выражениям, лишенным даже подобия чувства, срывалась отборная грязная брань, позорящая английский язык.

– Умоляю, остановите ее! – крикнул Берти и сам попытался зажать ей ладонью пенящийся рот, но был больно укушен и со стоном отдернул руку.

Кто-то включил в комнате свет.

– Это что еще такое? – раздался голос миссис Брэдли. Таких повелительных интонаций мужчины от нее еще не слышали.

Извивающаяся Элеонор заскулила, как собака, ожидающая побоев, и попыталась спрятаться за спиной у Берти Филиппсона.