Mojo. Как его получить, как его сохранить и как вернуть, если вы его потеряли - Марк Рейтер

По ряду независящих от него причин Харлан не был назначен на освободившуюся должность генерального директора. Для одних это означало бы полную потерю моджо, другие затянули бы известную всем песню о несправедливости или отсутствии логики.

Однако Харлан не принадлежал ни к тем, ни к другим. Я беседовал с ним несколько раз в те непростые для него дни. Он был разочарован, но, приняв все обстоятельства, с решением начальства согласился. Весь строй его мыслей и поведение определялись оптимизмом. Харлан решил, что «бывает и такое» и следует жить дальше. Если он и считал, что его обидели, то никак не проявлял свое разочарование. Он остался в компании и работал прекрасно. Харлан знал, что за такими людьми, как он, способных заниматься большими делами и умеющих мотивировать сотрудников, постоянно охотятся рекрутинговые агентства. Все его умения остались при нем, так же как и его идентичность и достижения. Харлан любил свою компанию, но считал, что может искать работу и в другом месте. Что касается репутации, то факт, что ему уже никогда не быть здесь генеральным директором, его удручал, но вряд ли имел значение для остальных. Он знал, что подчиненные поймут его решение уйти из компании и не сочтут предателем.

Не знаю, жизнерадостность ли Харлана тому причиной, но он из года в год добивался прекрасных результатов, которые только усиливали его оптимизм. Многие даже не подозревают, как важно это качество: оптимисту по силам многое. Вера в то, что цель может быть достигнута, сказывается и на нашем облике. И это непременно отмечают окружающие.

Год спустя, отклонив несколько деловых предложений, Харлан решил возглавить компанию, еще большую, чем прежняя. Хотя новая компания переживала не лучшие времена, Харлан взялся за работу с присущим ему высоким моджо. Харлан никогда не терял присутствия духа. Он никогда не позволял, чтобы отдельные неудачи омрачали его работу и жизнь. Потому-то многих и поражал энтузиазм, с которым Харлан служил целям новой компании.

Харлан не одинок в своем оптимизме, но от других отличается тем, что широко раскидывает сети надежды. Он оптимист не только в отношении своего будущего, но точно так же (с разумными оговорками) относится к потенциалу других людей. Вот почему он мог всех вести, и за ним шли. Оптимизм у таких людей не только заразителен, но «положительно радиоактивен».

Интересный факт: многие из нас – неисправимые оптимисты, по крайней мере в том, что касается нас самих. Психологи называют это «оптимистической необъективностью», которая является одним из самых исследованных предметов бихевиористской экономики. Когда люди оценивают свои шансы на хороший исход – получение больших денег, повышение по службе, удачный брак, хорошие инвестиции, они считают, что все обернется в их пользу, и оценивают отрицательный исход для себя ниже, чем для других.

Оптимистическая необъективность завышает нашу самооценку. Именно поэтому 90 % водителей считают, что они водят машину лучше, чем другие. Именно поэтому несколько лет назад, когда я с двумя партнерами оценивал индивидуальный вклад каждого в наше партнерство, в итоге получилось 150 %.

Именно поэтому почти все молодожены считают, что их брак не может привести к разводу, даже зная, что половина браков заканчивается катастрофой (эта статистика касается также повторно вступающих в брак и имеющих за спиной как минимум один развод).

Именно поэтому большинство курильщиков, несмотря на предупреждение минздрава на каждой пачке сигарет, считают, что у них меньше шансов умереть от рака легких, чем у некурящих. Их оптимизм настолько силен, что они верят, будто им удастся обмануть смерть легче, чем кому бы то ни было.

Именно по этой причине новые рестораны в больших городах продолжают открываться, хотя по официальной статистике 90 % из них вынуждены закрыться. Рестораторы знают эти цифры, но считают, что к ним они никакого отношения не имеют. Успешные люди в отношении себя всегда оптимистичны. (Это неплохо. Иначе мы не женились бы, не вкладывали все свои накопления в новый бизнес и не тратили десятки лет на поиски лекарства от рака. Общество, которое, игнорирует оптимизм и не рискует, обречено.)

Но что-то происходит с нашим оптимизмом, когда мы оцениваем шансы на успех тех, кто нас окружает. Мы перестаем быть оптимистами, когда исключаем себя из этого уравнения. Вместо этого мы можем стать пессимистами и циниками. Если хотите убедиться, измерьте уровень вашего оптимизма, когда публично выступаете с какой-нибудь очень дорогой для вас идеей. Ваш оптимизм должен быть очень высок, иначе вы ни за что не согласились бы на публичное выступление. Сравните этот уровень с вашим оптимизмом во время выступления на том же собрании вашего главного конкурента с не менее интересной идеей. Скорее всего, ваш оптимизм будет не столь высок. К чужой идее вы можете отнестись скептически и даже с долей цинизма. Вы решите, что ей чего-нибудь не хватает. В какой-то мере это предсказуемая зависть и чувство конкуренции: мы не против, чтобы наши конкуренты добивались успехов, но эти успехи должны быть меньше наших и не за наш счет. Частично это объясняется недостатком оптимизма в отношении чужих возможностей, особенно когда исход не зависит от нас. Но в основном это наша неспособность делиться своим оптимизмом. Это другая сторона оптимистической необъективности. Мы можем видеть все недостатки идеи соперника, но не собственной. Это как раз то качество, от которого лучше избавляться.

Если мы можем такое позитивное отношение распространить не только на нашу деятельность, но и на деятельность других людей, т. е. заразить своим оптимизмом окружающих, то у каждого из нас появится больше шансов стать человеком, который легче других переживает неудачи. Из таких людей получаются менеджеры, которые не поддаются обычному цинизму и не падают духом, и за ними обязательно идут другие.

Несколько лет назад один из моих друзей потерял голос, заболев раком горла. Меня это потрясло, и я попытался представить, кем бы работал, если бы не смог говорить. Поскольку две трети своей профессиональной жизни я либо говорю, либо слушаю (оставшуюся треть пишу), я стал перебирать в уме все мыслимые и немыслимые профессии – от исследователя до подсобного рабочего, все, чем я мог бы заниматься на основе своего опыта – молча! Для меня это было скорее гипотетическое упражнение, чем что-то реальное.

Возвращаясь к моему потерявшему голос другу, хочу сказать, что ему нужно было решать свою проблему реально и немедленно. Он был коммивояжером, а коммивояжер, не способный говорить, – это плохой коммивояжер. Ему нужна была другая работа, которую можно было бы выполнять молча, но при этом работа должна была ему нравиться. Поскольку они с женой были заядлыми болельщиками игры в гольф, то решили покупать и продавать через Интернет подержанные предметы, необходимые для этой игры. «В Интернете никто не слышит твой голос», – написал он мне по электронной почте.

Эта пара выбрала очень удачное время. В конце 1990-х компании, производившие экипировку для гольфа, выбросили на рынок большое количество нового товара (заставив, таким образом, гольф-клубы продавать старое и покупать новое). Одновременно наблюдалось бурное развитие Интернета (любой человек, у которого есть лэптоп и достаточно электронной памяти, мог заняться через продажами через Сеть). Через два месяца мои друзья получили первую прибыль.