Искушение ночи - Лидия Джойс

– Хорошо было проснуться рядом с вами, – произнес он неожиданно мягко, но не успела Виктория ответить, как дверь за ним захлопнулась.

Байрон отложил гантели и взял две более легкие индийские булавы с вешалки на стене своего гимнастического зала. Он уже взмок от пота и добился приятного жжения в мускулах. Напряг ноги и принялся вращать булавы медленными легкими движениями, наслаждаясь изгибом и потягиванием при каждом повороте и тем, как тяжесть оттягивает руки.

Он любил этот час, который проводил среди гирь и прочих снарядов каждый день, ощущение власти, когда доводил себя до предела. Или по крайней мере иллюзию власти. Здесь он наконец мог забыть скрытую слабость своего тела, забыть о том, что один-единственный солнечный день для него опаснее, чем падение из окна или удар лошадиного копыта. Здесь по крайней мере у него была власть над своим телом. Он мог формировать из него машину гибких мускулов, костей и жил, смотреть, как оно меняет очертания по его воле.

Если бы только его воля могла вылечить ту болезнь крови, которая превратила его в калеку.

Виктория непременно снова спросит об этом. Он знал, что она спросит, и знал, что не сможет не ответить ей. Какой-то уголок его души лелеял мечту о том, что она примет его немощь без жалости, без ужаса, без презрения, но с сочувственной открытостью и пониманием. Хотя осознавал, что эта мечта несбыточна. Он знал человеческую натуру. Молодое лицо Уилла, искаженное ужасом, невольно вставало в его воображении. Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не стоило быть таким резким с мальчиком. Байрон и сам чувствовал отвращение к своей болезни, как же можно ожидать сочувствия от других?

Байрон постепенно замедлил вращение булав и опустил руки. Отложил легкую пару, выбрал следующий набор и начал те же упражнения, наслаждаясь тяжестью своих уставших мускулов и гипнотизирующим повторением движений. Нет, он ничего не скажет Виктории, чего бы это ему ни стоило. Тогда у него останутся приятные воспоминания об их первых днях, проведенных вместе. Байрон не хотел видеть ее лицо, искаженное гримасой отвращения, когда она узнает о его недуге.

Впрочем, это не имеет особого значения. Его давно уже не заботило, что думает какая-либо женщина. Он просто не видел оснований выставлять себя на посмешище.

Это решение далось ему нелегко.

Виктория с сомнением хмурилась, глядя в спину Энни, которая держала свечу.

– Вы уверены, что он в подвале? – спросила она, когда они стали спускаться вниз.

– Да, миледи, в одном из подвалов. – Девушка хихикнула. – Их здесь очень много.

– Каждое утро, – повторила Виктория вяло. – Каждое утро проводит целый час в подвале?

– Да. Он очень строго следует своему расписанию, миледи.

– Ну, разумеется, – сказала Виктория, теряясь в догадках. Всякий раз, когда ей казалось, что она близка к пониманию герцога, возникало что-то еще, вызывавшее у нее недоумение.

Лестница уступила место узкому коридору с облицованными камнем стенами. Потолок был таким низким, что в некоторых местах крестового свода приходилось нагибаться. Энни прошла еще немного и остановилась перед дубовой дверью, вделанной в глухую серую стену.

– Ну, вот мы и пришли, – сказала она. – Хотите, чтобы я... ну, это... доложила о вас?

Виктория покачала головой.

– Спасибо, Энни.

Горничная стояла в нерешительности, и Виктория поняла, что единственный источник света находится у Энни.

– Я посмотрю, там ли его светлость, и если он действительно там и у него есть свет, вы можете взять свечку и идти, – сказала Виктория.

– Благодарю вас, миледи. – Энни присела в реверансе.

Дверной ручки не было, только большое железное кольцо, так что Виктория приложила руку к двери и осторожно нажала. Дверь бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях, разочаровав ее ожидания драматического стона, и открыла нечто вроде крыльца, пять ступенек которого вели вниз в помещение с массивными сводами.

В помещении было пусто, если не считать высокой вешалки у одной из стен и Рейберна, который стоял в свете масляной лампы спиной к Виктории и медленно вращал индийские булавы. Не глядя на горничную, Виктория протянула Энни свечу. Она не заметила, как горничная ушла. Ее внимание было сосредоточено на герцоге.

Рейберн был великолепен. Его рубашка намокла от пота и обрисовывала контуры спины. Он поднял булавы, и на плечах и на шее напряглись мускулы. Он опустил булавы, и по спине будто перекатилась волна. Каждое движение обладало силой грации, исполненной поэтичности, чем-то абсолютно мужским, совершенно очаровательным – ив значительной степени возбуждающим.

Виктория вошла, закрыла дверь в коридор и спустилась по ступенькам в помещение. Мелкий белый песок, которым были посыпаны плиты, хрустел у нее под ботинками. Рейберн, должно быть, услышал звук ее шагов, потому что мгновение спустя он положил булавы на пол и обернулся. Он ничего не сказал, только едва заметно улыбнулся, словно прочел все нескромные мысли, мелькнувшие у нее в голове за последние две минуты. Она почувствовала, что краснеет под взглядом его ореховых глаз.

– Я решила поискать вас, – сказала Виктория, чтобы нарушить молчание.

– А почему вы решили, что я хочу, чтобы меня искали?

Виктория усмехнулась в ответ на его насмешку, ей удалось быть несерьезной, несмотря на исходившее от него недовольство.

– А почему вы решили, что для меня так важны ваши желания или нежелания? В договоре сказано, что неделю мы должны провести вместе, о чем, кстати, вы не преминули напомнить мне прошлой ночью, но не сказано, что вы будете оставлять меня в одиночестве.

Рейберн подошел к вешалке и повесил булавы.

– Ах, я только теперь понял свою ошибку. – Он взял полотенце с вешалки и вытер лицо. – Надеюсь, вам понравилось увиденное, вы не раскаиваетесь, что искали меня, потратив столько усилий?

– Очень понравилось, – промолвила Виктория. – Подумать только, у меня была такая возможность каждое утро, а я и не знала! Это стоит того, чтобы встать пораньше.

– Что же, цена довольно высока. Целый час вашего сна.

Виктория подавила улыбку.

– Это научит вас не напрашиваться на комплименты.

– Иначе могу получить пинок башмаком, не так ли?

– Вот именно.

Рейберн перебросил полотенце через плечо.

– У вас появилась причина искать меня? Виктория покачала головой.

– Скука. Я подумала, что, возможно, вам так же скучно, как мне.

Он усмехнулся:

– Трудно сказать, но откуда я знаю, насколько вам скучно? Во всяком случае, оставшуюся часть дня я не дам вам скучать.

– Неужели?

– Я велел кухарке приготовить еду для нашего пикника. Мы поедем верхом и устроим пир в Грачиной башне.