Страшные истории для девочек Уайльд - Эллис Нир

Она решила вызвать дух Лилео после того, как мама попыталась сжечь ее любимую книгу. Изола камнем упала на пол и выхватила том из камина до того, как тлеющие страницы привлекли внимание дракона, который уже начал ворочаться и облизываться, поглядывая на аппетитные язычки пламени. Слезы вопросительными знаками стекали по щекам Изолы. Мама не смогла объяснить, зачем это сделала.

Почетная гостья так и не явилась. Торт раскис, чай остыл. В ту ночь Изола в одиночестве сидела над усыпанной крошками спиритической доской и снова читала вслух сказки.

Ночи теперь постоянно проходили в сражениях. Под пение мертвой девочки Изола не могла уснуть, даже когда Алехандро мурлыкал по-испански ей на ухо. Она не знала, о чем он говорит – рассказывает ли сказку, доверяет ли тайну или просто перечисляет список покупок, – но шепот все равно ее успокаивал, а иногда в потоке речи различались знакомые слова – princesa, querida, bella… Синонимы Изолы.

После слов Цветочка все привыкли называть ночную гостью Флоренс – «мертвая девочка» звучало слишком панибратски, учитывая то, как покойница ломилась в пузырь их жизни, как яростно стремилась прорваться внутрь.

Всю ночь Флоренс пела, и для Изолы ее песни были воем пожарной сирены.

Короткое забытье прерывалось кошмарами: двери открываются, свет исчезает, и Изола больше ничего не видит за испанскими монетами на глазницах; подводную пещеру заливает прилив; рука, за которую Изола хватается в панике, оказывается бесплотной.

Когда перед рассветом начинали чирикать птицы, чей перепуганный щебет еще не оборвала жестокая рука в серебряном браслете, Изола понимала, что даже словам Алехандро – и Лилео Пардье – не удалось принести ей покой.

У Эдгара имелась коллекция посмертных масок, в том числе Моцарта, Бетховена, знаменитого фальшивого Робеспьера и Незнакомки из Сены – утонувшей французской девушки с загадочной улыбкой на устах. Он увидел проблеск узнавания в глазах Изолы и радость, отраженную в каждом из ее зубов, когда она улыбнулась Незнакомке на стене – бестелесной, бессмертной, прекрасной.

Эдгар и Изола попримеряли маски, съели приготовленный в микроволновке попкорн, посмотрели фильм с братьями Маркс, покидали дротики в потолок.

– Слушай, – сказал Эдгар, прицеливаясь в плакат с самураем в углу потолка, – в пятницу у меня день рождения.

– Поздравляю, – отозвалась Изола. – Кстати, Водолей из тебя слабоват. Еще чуть-чуть – и были бы Рыбы.

– Ну, в общем, я совсем недавно узнал, что буду праздновать. Семья уезжает, оставляет мне дом, и все такое прочее.

– И что за праздник у тебя будет? С клоунами и тортом? Торжественный ужин? Алкотрэш?

– Не знаю, все планирует Гелла. Сейчас достает какую-то краску, светящуюся в темноте. Никто не верит, что в такой глуши есть электричество.

Изола плохо прицелилась, и ее дротик угодил в дальнюю стену. Она сняла маску Незнакомки.

– В лес никто соваться не будет?

– Не могу обещать от лица тридцати с чем-то пьяных тел, но…

– Я не шучу, Эдгар Аллан По! – рявкнула Изола. – Скажи им, пусть держатся подальше от проклятого леса!

– Хорошо, хорошо, – быстро ответил Эдгар, испугавшись резкой смены ее настроения. – Почему ты не спишь? Телик по ночам смотришь? Или кошмары снятся?

– Что-то вроде того.

Изола уронила маску на ковер и перед уходом стряхнула туда же нераскрывшиеся кукурузные зерна. Незнакомка жалостливо улыбалась Эдгару.

Он рассерженно вгляделся в ее мертвое французское лицо:

– Чего лыбишься?

– Душевное здоровье, – отрывисто бросила сестра Кей. – Возьмите пятерых на выбор – и один из них непременно будет страдать психическим расстройством. А все остальные будут знать хоть одного душевнобольного.

– Я уже знаю, – певуче протянула Бриджит.

Спустя полгода после того, как на передвижной ярмарке покончил с собой веснушчатый парень в кожаной куртке, душевное здоровье молодежи до сих пор оставалось горячей темой для обсуждения. Психологи ездили по школам, появились новые телефоны доверия и списки возможных причин самоубийства: проблемы с девушкой или парнем, травля, проблемы в семье, лекарства, сумасшествие, наследственность, дружба, вражда и школьные заботы сливались в единый коктейль неправильного решения.

– Господи Иисусе, – начала Лоза, когда они с Изолой вышли из класса. – Что за молодежь пошла! Сколько же у нас проблем? – Она начала перечислять, загибая пальцы: – Если ты не жиртрест, то у тебя депрессия. Если нет депрессии, то расстройство питания.

А если в наличии расстройство питания – ну, по крайней мере, ты не жиртрест.

Изола выпучила глаза:

– Лоза! Это уже не черный юмор, это настоящий нигилизм! Ты начинаешь говорить как Джейми.

– О-о-о, спасибо за комплимент, – усмехнулась Лоза и коротко кивнула в знак благодарности. – Куда вообще пропал старина Соммервелл? Сто лет его не видела.

Изола только пожала плечами.

– Пригласи его на вечеринку у Эдди. Ну, вроде как твой плюс один.

– Не думаю, что это будет уместно, – заколебалась Изола.

– Вот черт, – притворно расстроилась Лоза. – Наверное, ему стоило об этом упомянуть в моем приглашении.

– Но ведь он не рассылал приглашений.

Лоза лишь подмигнула и пропела:

– С днем рождения, Эдди!

* * *

Изола знала, что Джеймс откажется, даже если у него нет никаких планов. Но все равно испытала облегчение, когда он сказал, что не сможет пойти.

– Что ты купила ему в подарок?

– Пока ничего, – ответила Изола, чувствуя, что телефон под ухом раскаляется. – Лоза советует мне выпрыгнуть из гигантского торта.

На другом конце Джеймс хохотнул.

– Полагаю, удовольствия от твоего общества ему будет достаточно, принцесса.

Принцесса. Слышать это обращение от Джеймса было как ножом по сердцу. Джеймс, который навсегда останется ее Джейми – вторым принцем, любящим братом.

Они были так близки – и сейчас умело изображали дружбу. Землетрясение – самый крупный прокол за все годы дружбы – случилось всего за несколько недель до мертвой девочки в клетке, до парня, спрыгнувшего с колеса обозрения. Безумие соприкосновения губ.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: воспоминания сменяются кадрами старой кинопленки, потрескивающей и блеклой. В темной комнате в очередной раз мелькают сцены из «Криминального чтива» – на этот раз эпизод в закусочной. Из колонок доносится надсадный голос Чака Берри. Крашеная блондинка и долговязый парень танцуют медленный танец, повторяя происходящее на экране. Он хватает ее за руку, и она, смеясь, крутится на месте.