Роковая точка "Бурбона" - Анатолий Терещенко

Ему казалось, что на него смотрят все отдыхающие, что за ним из-за кустов и ларьков следят чьи-то цепкие вражьи глаза, что его окружают переодетые в гражданское платье чекисты. А еще у него засела в голове, словно заноза, болезненная мысль, что неспроста согнанная им парочка сидела именно на его скамейке…

«Да, одно дело работать за границей, в Нью-Йорке, а другое здесь, в Москве. Я сделал важное дело и надо уходить, иначе можно наследить и вляпаться, — скомандовал сам себе, обуреваемый смутной тревогой агент «Бурбон», а потом неожиданно добавил: — Говорят, как страшно чувствовать, что течение времени уносит все то, чем ты обладал! А мне радостно, что освободился от улики. Подняли бы вовремя этот камешек янки…»

Он встал и медленно двинулся к выходу, туда, где еще каких-то полтора часа входил в такое желанное место отдыха москвичей. Пошел теперь без улики, без того опаснейшего предмета, которым еще недавно обладал.

За входными воротами — теперь после операции по закладке тайника они стали для него выходными — он достал авторучку, заполненную фиолетовыми чернилами, и на одном из столбов ограждения парка поставил метку-сигнал в виде полосы из чернильных брызг. Перед операцией он слегка подкрутил поршень авторучки для надежности акции. Со страха он так брызнул, что чуть ли не вылил все чернила. Метка получилась жирная, а значит, как он полагал, легко снимаемая визуально разведчиком.

Это был сигнал для теперь американских его коллег о заложенном им тайнике. Заморские хозяева, работающие в посольстве США в Москве, хорошо были осведомлены, что обозначают эти чернильные брызги.

Обыграл он это действо тоже конспиративно. Вытащив блокнот из бокового кармана пиджака, он попытался что-то записать, но «авторучка не оставляла следа». Тогда он и решил ее «продуть», сделав резкое движение в сторону ограды. Получилось все естественно: на бетоне появилась полоса чернильных брызг…

* * *

Однако через несколько дней Поляков не обнаружил в обусловленном месте — очередном номере американской газеты — объявления, сигнала от цээрушников об изъятии тайниковой закладки. В первый раз за время тайного сотрудничества он так страшно испугался, что не находил себе места. Его буквально трясло, потом затошнило, и неожиданно, на голом месте, появилась «медвежья болезнь».

«Неужели на меня плюнули, как плюет солдат на беременную шлюху, чтобы не приставала с любовью, — сверкнула и такая скабрезная мыслишка. — А может, я уже под колпаком ребят с Лубянки?»

Однако голова не могла смириться с мыслью, что он где-то прокололся и все прошло не так хорошо, как было задумано. Через мгновение он уже внутренне себя успокаивал: «Не дрожи, операция будет закончена удачно».

И все же страх за целостность собственной шкуры нарастал и раздражал его. Он преследовал его словно неотрывная длинная тень на излете яркого еще солнечного дня. У него даже голос подсел до такой степени, что звучал так, как будто он проглотил низкочастотный динамик; неожиданно появилась хрипота от волнения.

Пугало Полякова страшное для него известие о разоблачении органами Комитета государственной безопасности СССР агента США и Великобритании, бывшего коллеги — полковника ГРУ Генштаба Олега Пеньковского, которого доводилось видеть в своей конторе, встречаясь на совещаниях.

Две недели он ходил сам не свой. Переживал настолько болезненно, что даже осунулся в лице. Страшно боялся, что «камуфляж» его обнаружат и передадут в компетентные органы, после чего Лефортова ему не миновать, так как через содержимое кассеты чекисты без труда выйдут на исполнителя закладки.

«Ну зачем я согласился на такой вариант передачи информации?» — корил себя полковник-оборотень. — Неужели мою закладку нашли гэбэшники? Тогда все — кранты… спекся».

Но вскоре шпион успокоился — в известной ему американской газете «Нью-Йорк таймс» от 20 сентября 1962 года, которая в числе других выписывалась открытой библиотекой его подразделения ГРУ Генштаба, появилось долгожданное сообщение, свидетельствовавшее о получении американцами закладки из тайника под названием «Гор». Заключалось оно в объявлении некого Муди, адресованное Дональду. Вот его перевод:

«Муди, Дональду.

Последнее новогоднее послание. Письмо из А. получили. У всех все прекрасно, за исключением кузена Ф., которого не разместили из-за проблем с участком. Возможно, ты сможешь разместить его. Дядя Д. посылает поздравления. Пожалуйста, свяжись с братьями Э. и Д.

Клостер».

Он засиял и довольный про себя вскричал: «Эврика!» Это была, как он считал, первая победа над собой — он не побоялся Москвы.

Он подавил страх перед советской контрразведкой.

Он поверил в свои способности работать успешно в советской столице. Так, как это делал в Нью-Йорке.

* * *

Как говорится, аппетит приходит во время еды. Этот способ передачи информации без личного контакта понравился шпиону, и он стал активно использовать тайники в операциях по связи с американскими разведчиками, действовавшими в Москве с позиций легальной резидентуры ЦРУ своего посольства.

«Чего мне гнушаться такой работы. Я же не белоручка, берегущий чистоту своих манжет, — успокаивал себя Поляков, а потом, хихикнув, добавил: — Я не намерен портить отношения ни с небесами, ни с адом — у меня есть друзья и в той и в другой местности».

В августе 1963 года «Бурбон» проводит вторую операцию по связи. Он закладывает небольшой магнитный контейнер в тайник под названием «Лес» с похищенной секретной информацией в центральном аппарате ГРУ. Заложил тайник он за телефонной будкой по улице Лестева у дома № 12.

Утро того выходного августовского дня выдалось на редкость пасмурным. Низкие тяжелые тучи свинцового цвета лениво проплывали над столицей, засевая город мелким, еще по-летнему теплым дождем. В связи с этим ему хотелось немного понежиться в постели и даже поспать, но Поляков должен был выполнить указание разведывательного центра из США — заложить тайник для ЦРУ.

«Надо же такую погоду природа принесла, хотя, как говорится, у природы нет плохой погоды», — проворчал про себя шпион.

Он по-военному быстро вскочил с кровати, побрился, умылся, позавтракал и, объяснив жене, что должен отлучится по службе, отправился в город.

Опять долго проверялся, пересаживаясь с одного вида общественного транспорта на другой, и наконец на метро доехал до станции «Октябрьская». Побродив по площади, он впрыгнул в трамвай 47-го маршрута, на котором проехал по Шаболовке до улицы Шухова. После этого сошел и медленно, все время проверяясь, продефилировал по Шаболовке. Через несколько минут он свернул налево и оказался на улице Лестева. Подойдя к металлической телефонной будке, стоящей у дома № 12, Поляков, как бы споткнулся и был вынужден опереться об ее угол. В этот момент он незаметно ловким движением другой руки прикрепил с тыльной стороны будки магнитный контейнер. В нем находилась очередная порция собранной шпионской информации. Конспиративно, со знанием подлого дела, огляделся по сторонам. Вблизи никого не было видно. И в это время его, словно молния, обожгла мысль: