1814. Царь в Париже - Мари-Пьер Рэй

И наместник Наполеона немедленно покинул Монмартр. Он и сам отправился к Луаре, и приказал другим высокопоставленным лицам наполеоновского режима последовать за ним. Некоторые повиновались, но другие, в том числе Талейран, предпочли остаться в Париже.

На этот момент бой по-прежнему шел с переменным успехом, но войска коалиции, чья численность продолжала расти, понемногу брали верх. К 11 часам утра принц Вюртембергский заметно продвинулся: он взял Монтрёй, Венсен, Шарантон и Верен и одолел студентов Политехнической школы, сражавшихся у Тронной заставы. В полдень вступили в бой первые русские и прусские резервы под предводительством Барклая де Толли. Девять тысяч русских гренадеров ударили на Роменвиль и Монтрей, а прусская королевская гвардия к часу дня взяла Пантен. Четверть часа спустя Мармон прочитал записку Жозефа, но решил продолжать бой: он надеялся продержаться до ночи. В половине третьего союзники одновременно пошли в атаку, стремясь завладеть всеми позициями на флангах Мармона; Блюхер атаковал нижнюю часть Монмартра, а Шварценберг пытался вновь захватить Роменвиль. Сражение за плато оказалось тяжелым: шесть раз солдаты Мармона отбивали атаки русских солдат, но под конец у них уже не оставалось сил. Одновременно был атакован Пантен, и дивизии Компана и Буайе де Ребеваля, вынужденные отойти к Бельвилю, бросили почти всю свою артиллерию. В Виллете и Шапели дивизия Кристиани противостояла натиску корпусов Клейста, Йорка и Воронцова. Пехота Ланжерона, завладев Обервилье, Сент-Уаном и Клиши, атаковала Монмартр: союзники были у ворот столицы. Войска Мортье отступили к заставе Клиши, где они объединились с Национальной гвардией Монсея. Но хотя перед заставами бой шел отчаянный, союзные генералы не шли в атаку: царь специально запретил подходить к заставам и атаковать их.

Войска Мармона отступали на всех направлениях, а его потери, если считать пропорционально, были куда серьезнее, чем потери неприятеля: обе стороны потеряли по девять тысяч убитыми и пропавшими без вести, но французов было вдвое меньше. К 4 часам дня маршал решился направить к союзникам трех парламентеров (из которых лишь один сумел добраться до цели) с предложением заключить перемирие. Царь категорически отказался: не могло быть и речи о том, чтобы приостановить сражение и дать Наполеону время явиться на помощь своим войскам. Он отправил к Мармону графа Орлова, решительно требуя сдачи города. Русский посланник оставил яркий рассказ об этой импровизированной встрече, набросав вместе с тем и интересный портрет герцога Рагузского:

Орлов поскакал обратно, но, охваченный сомнением, не зная, что Ланжерон уже почти взял Монмартр, он вернулся к Мармону и спросил его: «“Высота Монмартрская также должна быть очищена от французских войск?” Он [Мармон] подумал с минуту и отвечал: “Разумеется, она находится вне укрепленных застав”». И Орлов не без восхищения отметил, наблюдая французские войска: «Борьба закончилась, но неизменно и во всей полноте своей сохранилась преданность».

Когда принципиальное соглашение о сдаче города было достигнуто, Александр I составил небольшую группу людей, которым было поручено договориться об условиях капитуляции Парижа. В нес вошли Нессельроде, Орлов, камергер империи капитан Петерсон и полковник Парр, адъютант князя Шварценберга. Вначале эта группа явилась к Пантенской заставе и встретила там Мармона, затем — в Шапель, где их ждал герцог Тревизский. Переговоры начались в трактире «Au Petit Jardinet» неподалеку от заставы Сен-Дени. Дадим слово Орлову:

Общение было натянутым. Нессельроде требовал абсолютной сдачи города и полного разоружения гарнизонов, но маршалы возражали, заявляя «единодушно, что лучше погребут себя под развалинами Парижа, чем подпишут такую капитуляцию». В 6 часов вечера, так и не продвинувшись вперед, представители коалиции отправились к царю и вернулись через час с новым предложением. Оно было менее унизительным: французским солдатам разрешили сохранить свое оружие, но они были обязаны покинуть зону боевых действий и направиться в Бретань. Таким образом, речь снова шла о разоружении, хотя и завуалированном, и оба маршала вновь с возмущением отвергли предложение. Потеряв всякое терпение, герцог Тревизский отказался участвовать в дальнейшей дискуссии и вернулся к своим войскам, заявив, что полностью полагается на решение герцога Рагузского. Оставшись в одиночестве, Мармон не уступал своих позиций ни на йоту; солнце садилось, на часах было восемь часов вечера, а представителям двух армий так и не удалось ни о чем договориться. Орлов начинал бояться, что под покровом темноты французские войска, в особенности войска герцога Тревизского, с легкостью отступят. Опасаясь, что «завтра на заре мы найдем Париж, предоставленный его собственным силам, а оба маршала будут на походе для соединения с Наполеоном», он желал любой ценой как можно быстрее добиться конкретного результата. Чтобы убедить Мармона в своей искренности, он, с одобрения Нессельроде, предложил себя в «заложники»: он согласился последовать за герцогом Рагузским в Париж и продолжить переговоры там, а Нессельроде, со своей стороны, обязался не возобновлять нападения на Париж, пока молодой посланник не вернется на русские аванпосты. Когда соглашение было заключено, Орлов отправился в путь вместе с Мармоном и прибыл в дом № 51 на улице Паради, где находился особняк маршала.

Прибыв на место, Орлов с удивлением обнаружил, что в особняке присутствует множество наполеоновских сановников. Дело в том, что, хотя парижане еще не знали о предстоящей капитуляции, многочисленные высокопоставленные лица, как гражданские, так и военные, те, кто не последовал за Жозефом, явились к маршалу за новостями: