Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— Мадемуазель при смерти, и я не думаю, что она выздоровеет.

— Если вы в самом деле хотите ее спасти, то лечение нужно начать немедленно. Ваши действия принесли ей больше вреда, чем вы думаете.

Мадам Северен пристально смотрит на Анну, словно пытается раскусить, что у нее на уме.

— Вам не понять, что значит быть католиком в вашей стране, миссис Девлин, — говорит она, — Хотя король милостиво благоволил издать «Декларацию о веротерпимости»[25], которая позволяет нам свободу вероисповедания, многие недовольны тем, что мы твердо храним нашу веру, и особенно здесь, в Уайтхолле.

— Моя мать католичка, отец исповедовал англиканскую веру. А я прежде всего врач. Меня интересуют не исповедание моих пациентов, а состояние их организма.

— И вы не верите в то, что наша жизнь и смерть в руках Божиих и человек может выздороветь только по великой милости Его?

— Не совсем так. Я не верю в то, что человек умирает лишь потому, что Бог на него рассердился. Я не могу в это верить — слишком много невинных умирало на моих руках.

Мадам Северен все еще колеблется.

— Прошу вас, вы должны доверять мне, — говорит Анна, — Позвольте же мне делать то, зачем меня сюда привезли.

— Расскажите, что это тут у вас.

Она указывает на ряд пузырьков с лекарствами, расставленных на столике.

Поочередно беря пузырьки, Анна начинает рассказывать.

— Эту настойку и этот вот порошок нужно смешать с пивом — три капли и две гранулы на пинту. Мадемуазель понадобится много одеял и чистых простыней, которые нужно менять каждые несколько часов. Она должна как можно больше потеть. Это ей очень поможет, только надо стараться, чтобы она всегда была в тепле и в сухости. Вот это травы для ванн, которые она станет принимать, как только сможет встать. Каждые четыре часа ей надо давать одну ложку вот этого сиропа, пока она не поправится, и начать надо немедленно.

Мадам Северен берет бутылочку с электуарием, вынимает пробку и нюхает. Потом, закрыв горлышко пальцем, переворачивает бутылочку и осторожно пробует на вкус липкую каплю. Прислушивается к своим ощущениям и, вероятно, не найдя ничего подозрительного, возвращает бутылочку Анне.

— Ну хорошо, миссис Девлин. Но знайте: если с мадемуазель по вашей вине что-то случится, вам также не поздоровится.

Анна подвигает стул ближе к кровати и устраивается поудобней. Заболевание мадемуазель такого рода, что само не пройдет, оно требует от врача постоянного внимания и сосредоточенности. Если бы она знала, что за возлюбленной короля, с ее штатом слуг, с ее «верными друзьями» лордом Арлингтоном и мадам Северен, не будет должного ухода, то прошлой ночью оставалась бы у ее постели дольше. Мадам Северен ведет себя очень странно. Анна никак не может решить, старается ли она оградить больную от опасности, или, наоборот, ей на все наплевать. Ее страх перед ядами, кажется, преувеличен. А может быть, все-таки оправдан? Мадемуазель де Керуаль — нынешняя фаворитка короля: одно только это может вызвать у сотни людей зависть и злобу, а значит, и желание отравить ее.

Медленно тянутся минуты, звона часов не слышно, кажется, время остановилось. Сам король обожает часовые механизмы, но в комнате мадемуазель не видно ни одного циферблата. Время можно измерять лишь визитами мадам Северен, которая пунктуально приходит каждые полчаса, чтобы по предписанию Анны давать Луизе лекарство или питье. Любезней с ней мадам Северен не стала, но авторитету Анны, хотя и нехотя, подчинилась.

Анне ничего не остается, как только любоваться скользящими по гладкой поверхности реки баржами и поглядывать на успокоившееся лицо мадемуазель де Керуаль. Ей еще не приходилось ухаживать за больным в столь необычных условиях. Высокие потолки, чистота и порядок, всегда свежий воздух — в опочивальне мадемуазель совсем не чувствуется запахов, точнее, дурных запахов, а главное, тяжелого, сладковатого запаха, всегда сопровождающего болезнь и смерть, другими словами, вони испачканных простыней, человеческих выделений и медленно умирающей плоти, от чего воздух становится застоявшимся и густым, которым с непривычки трудно дышать. Совсем не похоже, что сюда подкрадывается смерть: здесь всегда надушенное постельное белье, аромат лаванды и розмарина, слегка приправленный приятным запахом камина, где с веселым треском пылают поленья. Даже кожа Луизы пахнет приятно: клеверный мед с мускатным орехом. Неудивительно, что король обожает проводить здесь свободное время.

После полудня лучше мадемуазель не стало, и тогда Анна просит принести тазик и делает больной кровопускание из вены в лодыжке. Толку от этого мало, но сделать надо на тот случай, если кто станет интересоваться ее курсом лечения: тогда она с чистой совестью ответит, что сделала то, что на ее месте сделал бы всякий другой врач, имеющий лицензию Корпорации врачей. Но скоро начинают действовать потогонные средства, и Анна зовет служанку, чтобы та сменила шелковые простыни.

— Ей все еще плохо, — сообщает Анна мадам Северен, собираясь уходить. — Для полного выздоровления мадемуазель потребуется не один день, а может, и не одна неделя. Если ей станет хуже, сразу пришлите за мной карету. А так ждите меня завтра в обычное время.

— Разве лорд Арлингтон позволил вам уходить? — спрашивает мадам Северен.

— Я думаю, он мне доверяет и знает, что я делаю все, что необходимо, — отвечает Анна. — А если не так, он, разумеется, знает, где ее найти.

— Вы были у мадемуазель? — слышит Анна за спиной, проходя через гостиную, чей-то мужской голос.

Она останавливается и оборачивается через плечо, чтобы увидеть того, кто задал ей этот вопрос: втиснутый и крохотное креслице, на нее смотрит дородный мужчина. На его круглой жирной физиономии алым цветом пылает большой нос картошкой; правая рука мертвой хваткой вцепилась в бокал с вином. Увидев, что она обратила на него внимание, он энергично допивает остатки вина и с трудом поднимается на ноги. Одет он не по годам щеголевато и пышно, на голове черными блестящими локонами красуется великолепный парик, а на огромном животе едва сходятся пуговицы украшенного богатой вышивкой жилета. Пухлые щеки покрывает толстый слой белил, и две темные бородавки, одна на подбородке, а другая прямо над левой бровью, только подчеркивают его густой макияж. Он подходит к Анне и игриво заглядывает ей в глаза; на лице его, несмотря на белила, играет столь беззастенчивое любопытство, какое прилично демонстрировать, разве что глядя на выступление акробатов на Варфоломеевой ярмарке[26].

— Вы были у нее в спальне?

Анна беспомощно оглядывается. Она надеялась удалиться незамеченной, не хватало ей только отвечать на бесцеремонные вопросы придворных.