Участок - Алексей Слаповский

– Что, Юля? – спросил Укроп. – Все слышала? Хочешь спросить, зачем твоего отца использовать собираюсь? Не хочешь? Сама понимаешь? Пятнадцать лет, Юля... Не ждала уже, да? Молчишь? Молчи. Ты на суде тоже молчала. Папаша твой меня топил, а ты молчала. Что ж не сказала, что я с тобой был и в это самое время твоего папу резал? А? Папу жалко стало? А меня – не жалко? Конечно, папу жалко, он старался, сам себе морду о пенек стукал, сам себя резал. Никто не поверил, что я свой ножичек у тебя дома оставил, а он подобрал. Подобрал – и идею придумал. Но ты-то знала. И молчала. Поуродовал себя папа, так не хотел, чтобы ты со мной была. А что ты уже со мной была, не знал! Сказала ему – или опять промолчала?

Юля замычала и показала глазами: как же она ответит, если рот завязан?

– Я бы развязал, – понял Укроп. – Но ты же кричать начнешь.

Юля отрицательно покачала головой.

– Ладно, поверю. – Укроп начал разматывать тряпку. – Можешь даже кричать. На здоровье. Только закричишь – я ружье схвачу и побегу отца твоего кончать. Остановить не успеют. На таком вот условии.

Юля кричать не собиралась. Она утерла рукой уставший рот и сказала шепотом:

– Вот этого он и боялся! Он ночей не спал, ты же при всех грозился на него!

– Я пьяный грозился. Не всерьез.

– Ага, пьяный! – с горечью возразила Юля. – Пьяный грозился, пьяный и убил бы в самом деле. Я-то дура была, молодая еще, а он понимал, что ты опасный. Вот он и решил... подстраховаться!

– Трус он у тебя большой, знаю, – справедливо и жестко сказал Укроп.

– Ага, ты очень смелый! Сарай зачем сжег?

– Это не я, это брат, когда меня засадили. От обиды. А я на себя взял, когда понял, что все равно сидеть. И поверили! Что из-под замка вылез и обратно сел – все поверили! Все были против меня! Папаша твой хотел меня только за хулиганство посадить на пару лет! А за сарай разозлился, сукин собственник, начал топить по полной программе! По всем статьям! И ты в придачу. А ведь любила, Юлечка? А? Или нет?

Укроп, желая лучше видеть Юлю, сел перед ней на корточки, спиной к спящему Декану – чтобы его паскудный вид не портил ему момента.

Юля глаз не отвела. Сказала с оценкой:

– Хорош мужик! Кто ж так делает? Связал женщину и спрашивает, любила или нет! Конечно, скажу, что любила!

– А на самом деле? – потребовал правды Укроп.

– Ну, и на самом деле.

– За что ж ты меня тогда так?

– А что было делать? – спросила Юля. – С одной стороны ты, с другой – отец, мать. А мне восемнадцать всего... Ты бы сумел выбрать? Только честно скажи!

– Не знаю, – честно сказал Укроп. – Очень я злился на тебя. Прямо до ненависти. Убить хотел. Прошло. В самом деле, тебе было трудно. Но ему-то! Его-то никто не заставлял себя по морде бить и по пузу чиркать! Актер больших театров, падла! Извини, Юлечка, он отец тебе, но падла. Объективно говорю.

– Тебе деньги нужны? – спросила Юля. – У меня есть кое-что, потом еще соберу. Бери и уходи, пожалуйста.

Укроп оскорбился:

– Ничего ты не поняла! Я два раза бежать пытался – думаешь, для денег, что ли? Нет, я продумал все! Своими ручками твой папа сейф откроет, деньги возьмет, принесет мне, а я их не возьму, Юлечка! Я их спрячу, а потом скроюсь. И звоночек в милицию: есть сведения, что бухгалтер Юлюкин спрятал деньги там-то и там-то. Сидеть ему, как и мне. А ты если что скажешь, в расчет не возьмут, ты родственница!

Юля даже не поверила:

– Ты, значит, все время об этом только и думал? Отцу моему отомстить? И все?

Укроп кивнул, подтверждая, но словами сказал вдруг совершенно иное:

– А давай уедем? Я же не просто сидел, я работал, я много чего умею! Уедем далеко, заживем, а?

Юля опустила голову. Поздно предложил он ей это. Слишком поздно. И слезы потекли по ее лицу. И хотела она это ему сказать, подняла голову, но тут вдруг глаза ее удивились, увидев что-то за спиной Евгения. Тот хотел обернуться, но не успел: очнувшийся от сна Декан подкрался и ударил Укропа прикладом по голове.

Укроп упал.

– Вот так вот, – сказал Декан. – Ясно теперь, почему он сюда меня заманил. Ничего. У меня свой план есть, я свое возьму, даже если кто-то по следу идет!

20

Не кто-то, а Кравцов по следу шел. Пропавший карабин навел его на однозначные мысли. Он заглянул к Вадику и спросил, не приходил ли кто за лекарствами от горла и легких. Вадик удивился и сказал: да, приходил Сашка за таблетками от кашля.

– Сашка? Не Михаила Куропатова сын?

– Михаила сын – Васька. Но Сашка, правда, Васькин друг.

– Ясно!

Кравцов помчался к Куропатову. Вадик увязался за ним. Кравцов был не против, лишь бы тот не шумел. У Куропатовых, несмотря на позднее время, не спали.

– Да вот, чайку решили попить, – сказал Михаил, указывая неловким поворотом туловища на стол, где не было ни чайника, ни чашек.

– Да нет, не пьете вы чай, Михаил Афанасьевич. А жаль, я бы попил. В горле першит, кашель у меня. Таблеточек нет от кашля?

– Нету.

– И опять жаль, Михаил Афанасьевич!

– Можно без отчества, я не Булгаков, – угрюмо сказал Куропатов.

– Неужели читали?

– А как же? «Мастера и Маргариту» наизусть. А говорить мне нечего.

– Совсем? – не поверил Кравцов. – И про то, кто сарай поджег? И про то, кто на самом деле Юлюкина порезал? И из-за кого весь сыр-бор был пятнадцать лет назад? А теперь серьезно. У них теперь оружие есть. Боюсь, не только для обороны. Делайте выводы.

Лидия, потеряв терпение, прикрикнула на мужа:

– Михаил! Чего отмалчиваешься?

– Думаю я.

– Думать, к сожалению, некогда! – не одобрил Кравцов его неурочную тягу к мыслительному процессу. – Ну? Пора идти, Михаил. Вы мне, в общем-то, не нужны, я знаю, где они. Мне ваш голос нужен, чтобы брат услышал. Понимаете?

– Я родного брата должен помочь схватить, что ли?

– А если он убьет кого-нибудь? Это лучше?

Куропатов молча поднялся и вышел из дома. По пути Кравцов давал ему инструкцию:

– Значит, так. Стучите, называете себя, я стою рядом. Дверь откроют, вы в сторону, я туда. Ну, а там по обстоятельствам.

– А если сразу начнут стрелять? – спросил Вадик.

– Сразу редко кто стреляет. Всегда есть секунда-две. А это очень много. И главное, ты не представляешь, насколько трудно попасть в человека, даже когда стреляешь в упор.

– А если профессионал?

– Я говорю про них, а не про себя, – скромно, но с достоинством ответил Кравцов.

Они пришли к дому Юлии. Куропатов постучал. Еще постучал. Ответа не было. Тогда Кравцов, жестом приказав Куропатову и Вадику отойти и лечь на землю, с разбега вышиб дверь плечом, ворвался, упал, покатился по полу. Вставая, увидел одним взглядом остатки еды на столе, повязку на полу и капли крови возле нее.