"По своим артиллерия бьет..." Слепые Боги войны - Владимир Бешанов

В какой-то мере Курчевский свои обещения сдержал, представив в невероятно короткие сроки десятки опытных разработок. В 1930–1932 гг. были испытаны 37-мм переносные противотанковые пушки РК большой и малой мощности, весившие соответственно 32 и 28 кг, 76-мм батальонная, горная, мотоциклетная ДРП с единым снарядом, авиационные пушки АПК-1, АПК-3, АПК-4, АПК-5, АПК-8, АПК-9, АПК-10, АПК-11 калибром от 37 до 100 мм. На базе батальонной пушки были созданы катерная пушка КПК на вращающейся тумбе и самоходная установка СПК (СУ-4), представлявшая собой ДРП, установленную в кузове грузовика «Форд-А».

За экспериментами Л.В. Курчевского с одобрением наблюдали его сановные покровители: С.Г. Орджоникидзе, И.П. Павлуновский, М.Н. Тухачевский. Даже Сталин проявлял живейший интерес к «чудо-оружию». И этот интерес можно понять: на показах пушки демонстрировали мощность, мобильность, простоту устройства. Но очевидной, мягко говоря, недодуманностью веет от желания начальника вооружений РККА чуть ли не всю советскую полевую, морскую и авиационную артиллерию сделать динамореактивной и полигонально-универсальной.

Ради этого Тухачевский разогнал ГКБ-38, а освободившиеся помещения и опытный завод в Подлипках отдал в полное распоряжение Курчевского.

«Этим подчеркивалось пренебрежение к ствольной артиллерии, — пишет В.Г. Грабин, — безоговорочное предпочтение ей артиллерии динамореактивной, поклонники которой считали, что динамореактивная не только имеет право на то, чтобы занять видное место в системе вооружения — такая позиция была бы вполне правильной, — но что она должна вытеснить собой классическую артиллерию.

Между тем динамореактивный принцип, имеющий ряд преимуществ для орудий одного типа, вовсе не годился для других, например для танковых, казематных, противотанковых, дивизионных пушек, для полуавтоматических и автоматических зенитных и т. д. Нельзя ударяться в крайности. Необдуманно бросившись в одну сторону, можно потерять очень многое. Чтобы развивать динамореактивную артиллерию, совсем не требовалось закрывать ГКБ-38…

Как я понял, ему (Тухачевскому) до сих пор не только никто не возражал относительно его идеи перевода всей артиллерии на динамореактивный принцип, но даже поддакивали».

Система управления, работающая по принципу «есть мнение», не может не ударяться в крайности. В начале 1934 года специально «под Курчевского» в составе НКТП было организовано Управление уполномоченного по специальным работам, сам изобретатель за заслуги при создании новых типов артиллерийских систем награжден орденом Красной Звезды. Правда, К.Е. Ворошилов ко всякой экзотике относился скептически, за что товарищ Курчевский прилюдно называл наркома обороны «пустым местом», а товарищ Тухачевский был полностью согласен с этим определением.

Во второй пятилетке, кроме уже принятых на вооружение орудий РК, ВПК, ГПК, СПК, КПК, предполагалась установка 76-мм пушки «К» на танках и самоходных установках. Самолеты — «для артиллерийской борьбы в воздушном бою» — должны были получить ДРП калибра 76–152 мм. Кроме того, для сухопутной тяжелой артиллерии Курчевский предлагал безоткатные 152-мм полковые мортиры и 305-мм гаубицы на шасси грузового автомобиля и трактора «Коминтерн», для флота — 152-мм и 305-мм одноорудийные и спаренные артиллерийские установки, для береговой обороны — 203-мм и 305-мм железнодорожные ДРП. В том же 1934 году заводы «Большевик» и «Баррикады» приступили к изготовлению 500-мм динамореактивного орудия для вооружения новых легких крейсеров. Ах да, еще имелся проект 107-мм горно-реактивной гаубицы.

Такая творческая «производительность» объясняется не столько вулканической энергией изобретателя, сколько незамысловатой методикой проектирования. Подобно другим самоучкам, вроде Дыренкова или Гроховского, не имевшим теоретической подготовки, Курчевский, по свидетельству современников, «не был кабинетным конструктором, который сидит и чертит за доской». Строго говоря, в дореволюционном понятии конструктором он не был вовсе: «Курчевский находил прекрасных мастеров — слесарей, механиков, отладчиков, те понимали его с полуслова и исполняли задуманное в металле». Пользуясь связями, Леонид Васильевич добивался решения о принятии на вооружение того или иного образца и забывал о нем. Работы по устранению недостатков, выявленных на полевых испытаниях, конструкторское сопровождение серийного производства его не занимали — он снова собирал своих «прекрасных мастеров» (а в мастерах у него теперь были выпущенные из «шарашки» профессор Б.С. Стечкин и авиаконструктор Д.П. Григорович) и требовал «исполнить в металле» потрясающие аэросани, геликоптер или вездеход глиссерного типа «для далеких северных районов». В общем, Леонид Васильевич брался за все и ничего не доводил до ума — неинтересно было: «Мне некогда этим заниматься, продвигайте сами как свое!» Большинство из кустарных изделий марки «К» осталось в единственном экземпляре. А между тем, замечает Ф.И. Чуев, ему «давали все самое лучшее в стране».

Так закладывалась еще одна советская традиция — сначала, растолкав локтями конкурентов, пропихнуть на вооружение сырую конструкцию, получить премии и ордена, а потом годами доводить ее до ума.

В отношении орудий Курчевского руководство питало неоправданно большие надежды, которые Леонид Васильевич старательно подогревал. К примеру, 7 января 1935 года в письме В.М. Молотову он обращал внимание председателя правительства, «что, применяя на истребителях пушки калибра 76 мм и выше, при достаточном количестве этих истребителей, мы можем на Дальневосточном театре совершенно парализовать все вспомогательные операции Японского флота, что сделает невозможным выход в море их главных сил. В соединении с 305-мм системами ДРП на миноносцах, наличии подводных лодок и артиллерийских самолетов, можно сделать невозможными какие-либо активные операции для Японского флота».

В 1932–1935 гг. на Курчевского работали практически все артиллерийские заводы страны. Его заказы выполняли завод № 7 «Красный Арсенал» и № 8 им. Калинина, Ленинградский металлический им. Сталина и завод «Большевик», «Красный путиловец» и завод № 92 «Новое Сормово», завод им. Свердлова и завод им. Макса Гельца…

Каждая четвертая пушка, изготовленная в СССР, была пушкой Курчевского. Конструктор постоянно вносил изменения в серийные системы, но чаще предлагал заменить их новыми, более совершенными. Директора оборонных предприятий не чаяли избавиться от ДРП. Так, в 1934 году промышленность должна была поставить Управлению ВВС 100 экземпляров 76-мм АПК-4 и 40 тысяч снарядов к ним, однако не сдала ни одной пушки и ни одного снаряда.

«Положение дела с производственным освоением авиационных пушек Курчевского и с внедрением в наши ВВС на сегодня нужно признать совершенно неудовлетворительным, — докладывал партии и правительству член Комиссии советского контроля при Совнаркоме Г.Д. Хаханьян. — Одной из причин, тормозивших освоение заводами систем, служила также недоработанность опытного образца и отсюда внесение ряда изменений в чертежи уже в процессе массового производства.

Опыт 1934 года показывает, что завод № 1, будучи к тому же оторван от Бюро Курчевского, не может справляться с освоением совершенно новых авиационных систем Курчевского. Чтобы не допускать повторения срыва производства новой 37-мм пушки АПК-11 и выполнения большого заказа на АПК-4, безусловно, необходимо поставить производство авиационных пушек Курчевского на заводе № 8, как более солидном заводе и находящемся рядом с Бюро Курчевского, особенно необходимо сделать это в отношении новой системы АПК-11».