Корни - Алекс Хейли

Кунта услышал собственный ворчливый голос:

– Вижу, ты уже все знаешь. Мы выходим завтра после первой молитвы.

Хотя Кунта уже был мужчиной, он все же постарался держаться подальше от Бинты, когда просил друзей позаботиться о его наделе и исполнить за него обязанности часового. Бинта так громко рыдала, что услышать ее не составляло труда. Она бродила по деревне, держа за руки Мади и Суваду.

– Только двое сыночков у меня осталось! – кричала она изо всех сил.

Но, как и все в Джуффуре, Бинта знала: что бы она ни сказала и ни сделала, последнее слово остается за Оморо.

У дерева странников Кунта помолился, чтобы их путешествие было безопасным. А чтобы оно было успешным, он за лапу привязал к нижней ветке принесенную курицу, и та кудахтала и хлопала крыльями, пока они с Ламином шагали дальше по тропе. Кунта не оборачивался, но он точно знал, что Ламин изо всех сил старается поспевать за ним и одновременно удерживать на голове тяжелый сверток – а еще сделать так, чтобы Кунта этого не заметил.

Через час тропа вывела их к низкому раскидистому дереву, сплошь увешанному бусами. Кунта хотел объяснить Ламину, что это означает: поблизости живут мандинго-кяфиры, неверующие язычники, которые нюхают табак и курят деревянные трубки с глиняными чашечками, а еще пьют пиво, приготовленное из меда. Но Ламину важнее всего было научиться дисциплине молчаливого хода. Кунта знал, что к полудню ноги Ламина будут страшно ныть и шея разболится от тяжелого свертка на голове. Но только продолжая шагать, несмотря на боль, Ламин сможет укрепить тело и дух. И в то же время Кунта знал, что привал нужно устроить до того момента, когда Ламин окончательно лишится сил, потому что иначе мальчик окончательно потеряет веру в себя.

Ближайшую деревню они миновали, и голые малыши из первого кафо, которые кинулись им навстречу, разочарованно убежали. Кунта по-прежнему не оборачивался, но знал, что при виде детей Ламин наверняка ускорит шаг и выпрямится, чтобы продемонстрировать свою силу и выносливость. Но как только деревенские дети остались позади, мысли Кунты унеслись куда-то далеко. Он думал о барабане, который решил сделать для себя. Сначала нужно было все продумать, как это делают резчики, работающие над масками и фигурками. Он уже приготовил отличную шкуру козленка и тщательно ее выделал. А еще он знал отличное место, где можно было найти превосходную древесину для корпуса – совсем рядом с рисовыми полями, на которых работали женщины. Кунта уже почти слышал голос своего барабана.

Тропа привела их в небольшую рощу, и Кунта усилил хватку на копье, как его учили. Он осторожно продолжал идти вперед, потом остановился и прислушался. Ламин стоял позади, смотрел на брата распахнутыми глазами и боялся даже дышать. Но через мгновение старший брат расслабился и зашагал дальше. В услышанных впереди звуках он узнал песню, которую мужчины мандинго часто пели за работой. Вскоре они с Ламином вышли на поляну и увидели двенадцать мужчин – те тянули на веревках выдолбленное каноэ. Они повалили дерево, выжгли середину, выдолбили ее и теперь тащили новую лодку к реке. После каждого рывка они пели следующую строку песни, и каждая кончалась словами: «Вместе дружно!» Каждый рывок перемещал лодку примерно на локоть. Кунта помахал мужчинам, они махнули ему в ответ, и братья пошли дальше. Кунта подумал, что нужно будет объяснить Ламину, кто эти мужчины и почему они делали каноэ из дерева, которое росло в лесу, а не на берегу реки. Эти мужчины жили в деревне Кереван, где делались лучшие лодки мандинго. Им было отлично известно, что плавучестью обладают только лесные деревья.

Кунта с теплотой подумал о тех троих юношах из Барры, которых они пытались догнать. Странно: они никогда ему раньше не встречались, но он думал о них как о братьях. Возможно, потому что они тоже мандинго? Они говорили не так, как он, но внутренне не отличались от него. Как и они, он решил покинуть деревню в поисках удачи, прежде чем вернуться домой перед следующим большим дождем.

Когда настало время дневной молитвы алансаро, Кунта сошел с тропы к небольшому ручью. Не глядя на Ламина, он снял сверток с головы, потянулся и наклонился к ручью, чтобы ополоснуть лицо. Потом он напился и начал молиться. Молясь, он услышал, как сверток Ламина рухнул на землю. Кончив молиться, Кунта обернулся, чтобы сделать брату выговор, но увидел, что тот ползет к воде из последних сил. И все же Кунта заговорил довольно сурово:

– Делай маленькие глотки!

Ламин пил, а Кунта думал. Он решил, что часа отдыха будет достаточно. Немного перекусив, он подумал, что Ламин сможет идти до закатной молитвы фитиро, и тогда можно будет устроить настоящий ужин и расположиться на ночлег.

Но Ламин так устал, что не мог даже перекусить. Он рухнул прямо у ручья, где пил, лицом вниз, вытянув руки ладонями вверх. Кунта подошел взглянуть на его ступни – те еще не кровоточили. Тогда Кунта и сам решил отдохнуть. Поднявшись, он вытащил из своего свертка сушеного мяса на двоих. Разбудив Ламина, Кунта дал ему мяса и сам съел свой кусок. Вскоре они снова вернулись на тропу, которая проходила мимо всех мест, отмеченных юношами из Барры на их импровизированной карте. Возле одной деревни они увидели двух старух и двух девушек, которые присматривали за детьми из первого кафо. Дети ловили крабов, окунали руки в маленький ручей и похвалялись своей добычей.

На закате Ламин все чаще стал хвататься за сверток на голове обеими руками. Впереди Кунта увидел большую стаю птиц, кружившихся низко над землей. Он резко остановился, скользнул в укрытие, и Ламин тоже рухнул на колени за большим кустом. Кунта свистнул особым образом, подражая брачному крику птицы, и вскоре несколько отличных жирных курочек откликнулись и подлетели ближе. Они сели на землю, склонили головки и принялись осматриваться. И тут стрела Кунты поразила одну из них. Свернув птице голову, он выпустил кровь, а пока птица жарилась, ловко устроил небольшой шалаш. Потом помолился, прежде чем разбудить Ламина, который мгновенно заснул, стоило ему лишь снять сверток с головы. Ламин с аппетитом съел свою порцию и устроился на мягком мхе под покатой крышей из пышных веток. Он заснул, где лежал, буквально через минуту.

Кунта сидел возле шалаша, обхватив колени. Где-то рядом затявкали гиены. Какое-то время он развлекался, распознавая звуки леса. Где-то трижды прозвучал голос рога – Кунта знал, что это в ближайшей деревне мужчин созывают на молитву. Алимамо дует в полый слоновий бивень. Жаль, что Ламин не слышал этого странного звука, напоминающего человеческий голос. Но потом он подумал, что сейчас его брат вообще ничего не хочет слышать – только спать. Кунта помолился и тоже заснул.

После рассвета они прошли мимо той деревни и услышали ритмичный стук: женщины толкли кускус в ступках, готовя завтрак для своих близких. Кунта почти ощутил вкус утренней каши, но останавливаться они не стали. Чуть дальше располагалась другая деревня. Когда они подходили к ней, мужчины выходили из мечети, а женщины хлопотали вокруг костров. Еще дальше Кунта увидел возле тропы сидящего старика. Он согнулся чуть не до земли над раковинами каури. Старик раскладывал и перекладывал раковины на плетеном бамбуковом коврике, что-то бормоча себе под нос. Не желая его тревожить, Кунта хотел пройти мимо, но старик поднял голову и поприветствовал их.