Скорость - Дин Кунц

— Давай же, Вине, — в голосе сержанта послышались нотки нетерпения. — Я знаю, ты парень дотошный. Мне-то ты ничего не должен доказывать. — Он повернулся к Билли. — Чердак в доме есть?

— Да.

Сержант вздохнул.

— Он захочет обследовать и чердак.

С запада прилетела стайка птиц, спикировала к самой земле, чуть поднялась, снова спикировала. Это были дятлы, которые обычно в такую жару предпочитали укрываться от солнца в листве.

— Ты на них охотишься? — спросил Собецки, предлагая Билли мятные пастилки.

Мгновение Билли недоуменно смотрел на пастилки. Потом вдруг осознал, что руки у него снова в карманах и пальцы перебирают патроны.

Он вытащил руки из карманов.

— Боюсь, мне сейчас не до охоты, — и взял пастилку.

— Как я понимаю, это случайность, — заметил Собецки. — Ты же постоянно имеешь дело со спиртным.

— Вообще-то, я почти не пью, — Билли посасывал пастилку. — Я сегодня проснулся в три часа ночи, в голову полезли всякие мысли, я начал волноваться о том, чего все равно не могу изменить, решил, что стаканчик-другой позволит расслабиться.

— У нас у всех бывают такие ночи. Я называю их «тоскливая тоска». Спиртным тут не поможешь. Лучшее средство от бессонницы — кружка горячего шоколада, но с «тоскливой тоской» даже шоколаду не справиться.

— Выпивка настроения не улучшила, но позволила скоротать ночь. Потом и утро.

— Ты держишься молодцом.

— Правда.

— Нет ощущения, что ты набрался.

— Я и не набрался. Последние несколько часов пью по чуть-чуть, чтобы избежать похмелья.

— Это верное средство?

— Одно из них.

С сержантом Собецки разговор складывался легко. Пожалуй, слишком легко.

Дятлы летели к ним, затем резко повернули, повернули снова, тридцать или сорок особей, словно объединенных единым разумом.

— От них одни хлопоты, — сержант Собецки смотрел на птиц.

И действительно, дятлы отдавали предпочтение не деревьям, а домам, конюшням, церквям округа Напа. Твердыми клювами долбили карнизы, архитравы, свесы крыш, угловые доски.

— Мой дом они не трогают, — сказал Билли. — Это же кедр.

Многие люди полагали разрушительную работу дятлов искусством и не меняли поврежденные деревянные части, пока они не начинали гнить.

— Они не любят кедр? — спросил Собецки.

— Не знаю. Но мой точно не любят.

В пробитые дырки дятел часто закладывает желуди, особенно в верхней части зданий, которые хорошо прогреваются солнцем. Через несколько дней птица возвращается, чтобы послушать желуди. Услышав в желуде шум, дятел разбивает его, чтобы добраться до поселившихся в нем личинок насекомых.

Такая вот неприкосновенность жилища.

Дятлы и сержанты всегда выполняют свою работу.

Медленно, безжалостно, они ее выполняют.

— Не такой уж у меня большой дом, — Билли тоже позволил себе проявить некоторое нетерпение, на которое, по его разумению, имел право невинный человек.

Наконец сержант Наполитино появился, но не из парадной двери, а из-за южного угла дома. Именно этот угол огибала подъездная дорожка, заканчивающаяся у отдельно стоящего гаража.

Рука сержанта не лежала на рукоятке пистолета. Билли счел, что это хороший признак.

Словно испуганные Наполитино, птицы унеслись вдаль.

— У вас отличная столярная мастерская, — сказал он Билли. — С таким оборудованием вы можете делать что угодно.

В голосе сержанта явственно чувствовался на— лек на то, что имеющееся в мастерской оборудование позволяло, скажем, расчленять тела.

Наполитино оглядел долину.

— И вид тут превосходный.

— Красиво, — согласился Билли.

— Это рай.

— Точно, — кивнул Билли.

— Я удивлен, что все окна закрыты жалюзи.

Билли слишком рано расслабился. Поторопился с ответом.

— Когда так жарко, я их опускаю. Солнце.

— Даже на тех окнах, куда лучи не попадают.

— В такой яркий день успокаивающий полумрак помогает в борьбе с головной болью от выпитого виски.

— Он все утро пьет по чуть-чуть, — вставил сержант Собецки, — чтобы окончательно протрезветь и избежать похмелья.

— Верное средство? — спросил Наполитино.

— Одно из них.

— Там уютно и прохладно.

— Прохлада тоже помогает, — подтвердил Билли.

— Розалин сказала, что у вас сломался кондиционер.

Билли забыл про эту маленькую ложь, крохотную часть сплетенной им огромной паутины лжи.

— Он отключается на несколько часов, потом вдруг включается, чтобы отключиться снова. Не знаю, в чем дело, может, что-то с компрессором.

— Завтра обещают еще более жаркий день, — Наполитино все смотрел на долину. — Лучше вызвать мастера, если у них все не расписано до Рождества.

— Чуть позже я сам посмотрю, что с ним не так, — ответил Билли. — В бытовой технике я разбираюсь.

— Только не лезьте туда, пока не протрезвеете.

— Не буду. Подожду.

— И отключите его от электросети.

— Сначала я приготовлю себе что-нибудь из еды. Это поможет. И желудку, возможно, тоже.

Наполитино наконец-то посмотрел на Билли.

— Извините, что продержали вас так долго на солнце, учитывая вашу головную боль и все такое.

— Виноват только я, — ответил Билли. — Вы всего лишь выполняете свою работу. Я уже шесть раз сказал, какой я идиот. Очень сожалею, что отнял у вас время.

— Мы здесь для того, чтобы «служить и защищать», — Наполитино сухо улыбнулся. — Как и написано на дверце этого автомобиля.

— Мне больше понравилась бы другая надпись; «Лучшие помощники шерифа, которых могут купить деньги налогоплательщика», — эти слова сержанта Собецки заставили Билли рассмеяться, тогда как Наполитино сердито глянул на него. — Билли, может, тебе пора перестать пить по чуть-чуть и переключиться на еду?

Билли кивнул:

— Вы правы.

Идя к дому, он спиной чувствовал их взгляды. Ни разу не оглянулся.

Какое-то время его сердце билось относительно спокойно. Теперь вновь забухало.

Он не мог поверить в свою удачу. Боялся, что в последний момент она его подведет.

На крыльце он взял часы с ограждения, надел на руку.

Наклонился, чтобы поднять плоскую бутылку.

Крышки не увидел. То ли скатилась с крыльца, то ли закатилась под одно из кресел-качалок.