Два выстрела во втором антракте - Андрей Гончаров

– Правда, придется часть времени потерять в доме Кривошеина, – заметил инженер. – Мне ведь его прослушку надо организовать. Мосолов сказал, что придумает, под каким видом меня туда забросить. А ведь мы на самом деле Кривошеина подслушивать не собираемся…

– А ты скажи Мосолову, что по техническим причинам тебе сначала надо провести провода в аппарат того человека, который будет подслушивать чужие разговоры – то есть в его собственный, – посоветовал Углов. – А может, и не только в его. А уж потом ты займешься «объектом». Может, к тому времени нам все станет ясно и до этого вообще дело не дойдет.

– Хорошо, так и сделаю, – кивнул Дружинин.

В Зимнем дворце начались какие-то технические работы. Следуя по коридору первого этажа в свой кабинет, расположенный в левом крыле здания, генерал Спиридович увидел такую картину: у стены сидели прямо на полу двое рабочих, окруженные мотками провода и разложенными тут же инструментами, а рядом возвышался во весь свой немалый рост министр двора барон Фредерикс и что-то им внушал.

– Нет, я решительно такое запрещаю! – услышал генерал, подойдя ближе. – Закрыть эту проволоку замазкой – это совершенно недостаточно! А вдруг по ней искра какая проскочит? И потом, я слышал научные данные, что от проволоки идет излучение, от которого вред здоровью. А тут государственные чины ходят, сам государь пройти может! Приказываю делать в стене углубление и там вашу проволоку скрывать!

– Канавку мы, конечно, можем сделать, – отвечал барону старший из мастеровых, среднего роста блондин. – Только дворец жалко. Это все же старинное здание, зачем его зря уродовать? Сегодня провод нужен, а завтра его, может, уберут, а дырка в стене останется. И потом, от телефонного провода никакая искра проскочить не может, и излучения от него нет – ток в нем слабый.

– А я говорю, делать так, как я приказать! – возвысил голос барон, по обычаю путая падежи в состоянии волнения.

– Нам только господин инженер приказать может, – ответил младший мастеровой, щуплый парнишка в картузе и куртке со множеством карманов. – Как он скажет, так и сделаем.

Лицо министра двора побагровело; он готов был обрушить на ослушников весь свой гнев. Подошедший как раз в эту минуту Спиридович поспешил его успокоить.

– Оставьте, барон, – сказал он. – Разве вы не видите – это простые исполнители, они делают, что им скажет их начальник. Найдите этого инженера и выскажите ему свои претензии. Кроме того, я слышал, что телефонный ток и правда слабый. А что, это действительно телефон? – обратился он к старшему из мастеровых.

– Да, ваше благородие, – отвечал блондин. – Проводим связь на второй этаж, в кабинет господина Мосолова.

– Ах, Мосолова! – сказал генерал. – Но ведь у него, кажется, уже есть телефон? Зачем же еще один?

– Это вроде как не нашего ума дело, – отвечал рабочий, – но я слышал, что это связь особая, секретная. А вы, ежели интересуетесь, у господина Мосолова у самого спросите.

– Да нет, это я так, из любопытства, – ответил Спиридович. – Это если господин барон захочет спор с вами разрешить, он будет к начальнику канцелярии обращаться.

– И буду! – воскликнул Фредерикс. – Это безобразие, такая дерзость! Я их проучу!

И он развернулся и отправился искать Мосолова или же неизвестного инженера. А Спиридович развел руками, как бы говоря технически грамотным рабочим: «Тут уж ничего не поделаешь, такой человек!» – и отправился дальше, в свой кабинет.

Войдя к себе, он начисто забыл про утреннюю встречу в коридоре. Пустяковый эпизод, к тому же навалилось много работы, и работы довольно приятной: надо было рассмотреть представленный проект сметы на содержание дворцовой охраны, внести в него свои предложения и поправки и передать дальше – то есть барону Фредериксу, как министру двора. Кроме того, предстояло утвердить предложенную новую форму шталмейстеров, флигель-адъютантов и рядовых чинов охраны. Александр Спиридович занимался этими делами до самого обеда, то есть до четвертого часа дня, после чего решил поехать к Дюссо и пообедать там.

Проходя по коридору, он опять увидел давешних рабочих. Теперь они находились уже в другом месте, гораздо ближе к лестнице, ведущей на второй этаж. И они были не одни – рядом стоял высокий господин в безукоризненном темно-сером сюртуке. В руках господин держал какой-то чертеж и, тыкая в него пальцем, давал мастеровым указания. Очевидно, это и был тот самый инженер, на которого утром ссылались мастера.

Услышав, что кто-то идет, инженер на секунду обернулся, скользнул взглядом по приближавшемуся генералу и опять уткнулся в свой чертеж. Спиридович успел заметить худощавое волевое лицо, тонкие усики, очки в золотой оправе, которые на техническом специалисте были вполне уместны, но совершенно ему не шли. Проходя мимо группы, генерал услышал слова инженера: «Нет, распредкоробку будем ставить не здесь, выше будем ставить…»

У генерала Спиридовича была превосходная память на лица людей и еще лучшая – на их голоса. Раз услышав человека – даже случайно, в толпе или на каком-нибудь митинге, которыми так богаты были лихие пятый-седьмой годы, он запоминал его голос, его интонации надолго. И сейчас, услышав, как очкастый инженер выговаривает «будем ставить не здесь», он сразу вспомнил, что слышал этот голос совсем недавно. И даже вспомнил где – на скамейке Летнего сада, под дулом револьвера, спрятанного в кармане собеседника.

«Ай-ай-ай, – произнес про себя генерал. – Никак это ты, голубчик? Как ты тогда назвался? Если память мне не изменяет, Игорем ты назвался, Сергеичем. И вот ты уже здесь… Впрочем, это дело необходимо проверить».

Да, спешить здесь не следовало – судя по всему, тогдашний собеседник генерала Спиридовича, ныне принявший облик инженера, был человеком серьезным; с таким и вести себя надо было серьезно. Прежде всего следовало проверить, не подвела ли генерала память и точно ли это тот самый клетчатый, что был в Летнем саду и представился бомбистом из Женевы.

Генерал дошел до поворота коридора, посвистывая, зашел за поворот – и тут стал двигаться быстрее. Он подошел к караульному, стоявшему возле лестницы на второй этаж (такие караульные появились во дворце после памятных событий 1905 года, причем появились как раз по настоянию Спиридовича), и приказал ему:

– Ну-ка, братец, ступай вон туда, за угол. Там телефонисты работают. А командует ими такой очкастый, длинный инженер. Вот ты подойди к нему и скажи, что его срочно требует к себе его превосходительство генерал Мосолов.

– А про вас ничего не говорить? – спросил караульный.

– Ни в коем разе! Скажи: Мосолов прошел к себе наверх, а тебе велел разыскать инженера и позвать. Все понял?

– Так точно, ваше превосходительство, понял! – ответил солдат и отправился выполнять приказ.

А Спиридович обогнул лестницу и встал позади аллегорической мраморной фигуры, изображавшей то ли правосудие, то ли фортуну – черт ее знает. Важно было то, что за фигурой было как раз достаточно места, чтобы генерал, при его грузной комплекции, смог уместиться. Уместился – и стал совершенно не виден со стороны. А ему самому все вокруг было превосходно видно. И в такой выигрышной позиции генерал стал ждать.