Маскарад для маркиза - Анна Мэллори

– После обеда будут шарады, и я надеюсь, что смогу выбирать, что делать, – с невинным видом обронил Рот и пригубил вино.

Тернберри нахмурился. Как видно, он не очень понял, что Рот имел в виду. Каллиопа тоже отпила вина из бокала, и это помогло ей унять излишнюю веселость.

– Итак, вперед? – Рот одарил ее заговорщицким взглядом, и Каллиопа засмеялась. Пришел черед подавать первое, и вокруг стола сразу засуетились слуги, а легкая болтовня утихла до следующей перемены блюд. Когда подали десерт, разговор за столом перешел на политику.

– В эти дни я делаю изрядные деньги, – сказал Тернберри. – Да уж, скажу я вам...

Рот бросил на него колючий взгляд:

– Небось довольны, что закон о зерне остался неизменным, не так ли?

– Да-да, именно так. Хороший землевладелец должен иметь вполне достаточный доход.

– Конечно, мистер Тернберри. Покупка хорошего пальто не должна зависеть от цен на зерно. – Каллиопа старалась говорить нейтральным тоном.

– И, это правильно. Какая вы умница, Эсмеральда!

– Значит, Тернберри, вас не смущает, что ваши работники не смогут купить зерно, которое сами вырастили? – холодно поинтересовался Джеймс.

Каллиопа посмотрела на него с удивлением. Она как-то не подумала, что он тоже может принять участие в разговоре.

– Это и значит быть землевладельцем, и вам это отлично известно, Энджелфорд. Мы имеем на то законные права.

– Вы хотите сказать, мы имеем право голоса, – уточнил Джеймс.

– Ну да, только крупные землевладельцы имеют право голоса, – лениво заметил Рот.

Джеймс бесцельно поигрывал ножом.

– Ходят слухи о реформе – что-то насчет того, что право голоса получат люди с доходом от пятидесяти фунтов в год.

Тернберри встрепенулся:

– Чепуха! Чтобы отбросы общества решали судьбы нации? Никогда!

– Разве это не их нация тоже? – притворно удивился Джеймс.

Тернберри фыркнул.

– Граждане второго сорта! Что будет дальше – уж не позволим ли мы и женщинам голосовать?

Увидев, что Каллиопа крепче сдавила вилку, Джеймс положил руку на ее пальцы.

– По-моему, в Англии много дам, которые более благожелательны и лучше подготовлены к принятию решений, чем члены нынешнего правительства, – как бы невзначай заметил Рот.

Тернберри густо покраснел.

– Критиковать правительство – это государственная измена, милостивый государь!

Рот откусил кусок от яблока и беспечно оглядел гостей:

– Посмотрим, кто посмеет прийти и арестовать меня.

Каллиопа чувствовала, что Тернберри вот-вот взорвется, но после последнего замечания выручать его ей почему-то не хотелось.

– Кстати, о тюрьмах. Как прошла инспекция Ньюгейта? – неожиданно спросил Джеймс.

Рот тут же оживленно заговорил об условиях содержания в тюрьме, что совсем не подходило для застольной беседы, но все вокруг заговорили о своем, и никто уже не обращал на них внимания.

Тернберри буквально изнемогал на своем стуле, и это удивило Каллиопу: она ожидала, что Тернберри окажется стойким тори, но Рот и Джеймс говорили так, как будто они виги или реформаторы! Ей не приходило в голову, что они могут увлекаться политикой, и она не готова была с уверенностью сказать, какие позиции они занимают. В конце концов она предположила, что оба конформисты. Впрочем, разве не конформисты все эти знатные люди – даже те, кто заявляет иначе?

Лорд и леди Петтигрю встали.

– Мы собираемся устроить неформальное музицирование – леди Петтигрю просит всех гостей принять в нем посильное участие.

Последовало добродушное ворчание, несколько джентльменов схватились за сигары, но большинство дали себя уговорить, и в конце концов все отправились в консерваторию – двухцветный зал во флигеле, где сперва две дамы вполне прилично спели дуэтом, а затем выступил некий лорд, обладатель великолепного баса.

И вот наступила очередь Тернберри. У него был неплохой тенор, но он любил брать очень высокие ноты, которые не всегда мог осилить. В таких случаях Каллиопа подмигивала Роту – тот явно знал заранее, что им предстояло услышать.

– Эсмеральда, теперь ваш черед усладить наш слух! – сладко пропел Петтигрю.

Каллиопа могла бы отказаться, но, пока она слушала других, в ней взыграли семейные пристрастия.

– Я с удовольствием вам подыграю, – заявил Рот и сел к пианино. – Что вы выбираете?

– Вам известно произведение под названием «Любовь Синей птицы»?

Рот как-то странно посмотрел на нее и кивнул. Каллиопа удивилась, что он знает эту вещь – безвестную песню, которую так любила ее мать.

Рот взял первый аккорд, и она запела. У Каллиопы было сильное меццо-сопрано; отдаваясь пению, она словно забыла о слушателях, возвращаясь в те времена, когда была девочкой и пела вместе с матерью в их маленькой музыкальной комнате. Она вспомнила, как мать кружилась, а отец играл на пианино...

Давно отец не появлялся в ее счастливых воспоминаниях.

Рот взял последний аккорд, и Каллиопа вернулась к действительности.

В комнате стояла тишина, и Каллиопа подумала, не взяла ли она невзначай фальшивую ноту... Но тут на нее обрушился шквал аплодисментов!

Рот подмигнул ей, и они вернулись на свои места.

– Знаете, это было здорово!

– Замечательно!

Все улыбались, и только леди Фландерс хмурилась, а Энджелфорд сидел молча, с непонятным выражением лица. Затем последовали и другие выступления, и наконец последний доброволец закончил на долгой высокой ноте, после чего гости разбрелись кто куда. В гостиной играли в шарады, в другой комнате – в карты и кости. Джеймс разговаривал с Ротом, и Каллиопа, воспользовавшись случаем, пошла в дамскую комнату.

Она вышла в коридор, ведущий в холл, и собиралась завернуть за угол, когда услышала громкие голоса. Выглянув из-за угла, девушка увидела, что из комнаты, горячо споря, выходят Тернберри и Петтигрю.

– Так эти дела не делаются!

– Но у меня больше опыта. Дайте мне документы, и я...

Прервав Тернберри, к Петтигрю кинулся слуга и подал ему листок. Взглянув на послание, тот выругался и сделал знак Тернберри следовать за ним, после чего оба направились в ее сторону.

Каллиопа забилась в нишу, надеясь, что ее не заметят.

– Послушайте, Тернберри, идите пока к гостям. Это не может ждать. Продолжим разговор, когда я вернусь.

Постепенно их шаги затихли, и Каллиопа выглянула из своего убежища. В коридоре было пусто. Разумеется, она не могла упустить такую возможность!

Она осторожно зашагала к комнате, из которой только что вышли мужчины. Хотя ее шагов не было слышно, она заставила себя не спешить. Если ее спросят, что она тут делает, она скажет, что оказалась здесь случайно.