Удравшая от оборотня - Ева Горская

— Перестань нести эту высокопарную чушь! — бросила резче, чем хотелось. Но слушать в очередной раз, что он умрет без меня, не было никакого желания.

— Это не чушь, куколка. Ты моя официальная пара. Мало кто из оборотней выживает, потеряв свою истинную.

— И что это значит?

— Смерть. Это не какие-нибудь напыщенные речи. Оборотень, потеряв свою избранную, как правило, уходит вслед за ней в течении следующего полугода. Некоторые, конечно, выживают. Но это скорее исключение, чем правило.

— То есть, если ты умрешь, то я… — попыталась осознать только что сказанное. — И ты молчал?! — взорвалась. Я любила жизнь! Не собиралась умирать, если что-то случится с Владом. Он не предупредил о таких серьезных вещах, поставив мне метку…

— Нет! — экспрессивно бросил в ответ. — Тебе будет плохо, — чуть помолчав и понизив голос, добавил:

— Очень плохо. Ты ведь не человек, Злата, но в тебе недостаточно нашей крови, чтобы последовать за мной, — вот он опять вспомнил про кровь оборотней, которая якобы текла в моих венах. Кстати, этой темы мы тоже не касались во время нашего небольшого отпуска.

— Я не понимаю, как ты смог понять, что во мне течет ваша кровь.

— Это сложно объяснить, я просто знаю это. Тема довольно сложная, но раз зашла речь… Я ведь тебе все равно собирался рассказать. Оборотни никогда не бросают свое потомство. Если такое происходит, ребенок все равно остается в стае и кто-то берет над ним опекунство. Ты исключение. Твои родители не были чистокровными оборотнями, но в тебе достаточно нашей крови. Нашей, слышишь, Злата? Именно нашей! Я не могу сказать точно. Скорее всего, четверть или чуть меньше, потому что, начиная где-то с одной восьмой, уже не разберешь.

— Так много? — удивилась. Это ведь получалось, что кто-то из моих родителей или сразу оба должны были быть полукровками.

— Я был сам удивлен, поэтому перед нашим отъездом дал указание выяснить все возможное по поводу твоего удочерения. Уже пришел ответ. Я, кстати, изучал отчет о поисках твоих настоящих родителей, когда приключилась эта история с домработницей.

— И? — затаила дыхание. Я всю жизнь не могла понять, как так можно не любить собственного ребенка. С раннего детства ощущала свою ненужность в семье, а теперь хотя бы понимала причину — я приемный ребенок. Странно, что они не установили опеку, а именно удочерили, так хотя бы выплаты получали…

— Никакого удочерения не было. Похоже, детей просто перепутали в роддоме, — ответ ошеломил.

— Как?!

— Пока не знаю, но я это обязательно выясню.

После того, как узнала о своем удочерении и вплоть до этого момента я предпочитала не думать о своих настоящих родителях. Для меня бросить родного ребенка являлось чем-то непостижимым. Нет, понимала, когда отказывались от больных новорожденных детей или отправляли тех в интернат. Наверное, сама бы так поступила, потому что не представляла себя, принесшей собственную жизнь во служение немощному близкому. Я слишком любила жизнь. Принесла много жертв ради того, что имела на данный момент и кем являлась. Бросать все это на алтарь благородства и самопожертвования не было никакого желания. Пусть это звучало жестко, зато честно. Но я-то родилась здоровой. Поэтому мне не было никакого дела до моих биологических родителей… до свежих откровений оборотня.

У меня складывалось ощущение, что моя жизнь стала походить на какое-то низкопробное телевидение. Сначала я угодила в фэнтези, встретив потрясающего мужчину, оказавшегося оборотнем. Теперь вот подмена. Хотя звучало это разумно, но больше всего напоминало какой-нибудь латиноамериканский сериал. Еще не хватало, чтобы я оказалась дочерью какой-нибудь важной шишки, которую пытались шантажировать. Правда, эти мысли отмела сразу. Я родилась в обычном городском роддоме. В таких местах обеспеченные граждане не рожают.

Теперь же все мои мысли были заняты рассказом Лукрецкого. Я несколько раз задавала одни и те же вопросы, видимо, окончательно достав его этим. Наверное, поэтому меня нисколько не поразило, когда мне показали второй сейф, расположенный в кабинете. Сейф содержал в себе какие-то особо важные документы, наверное, поэтому открывался с помощью отпечатков пальцев. Владимир обещал чуть позже настроить доступ и для меня.

— Зачем? — бросила вскользь. Да, я была в курсе всех дел моего супруга, но только потому что мне приходилось заниматься всеми финансовыми вопросами его фирмы. Я досконально знала доход Ивольского, но никогда не контролировала его расходы… при условии, что они не выходили за разумные рамки. Все-таки у нас никогда не было достаточно денег, чтобы совершать необоснованные крупные покупки.

— Злата, если со мной что-нибудь случится, я хочу чтобы ты была полностью обеспечена. Впрочем, я не собираюсь умирать в ближайшие лет шестьдесят, — оборотень шально улыбнулся. — Так что даже не надейся от меня избавиться, — всю дорогу до ЗАГСа Лукрецкий рассказывал мне о том, чем владеет и на каких основаниях. С изумлением узнала для себя, что уже являюсь его единственной наследницей.

Стояла, прижатая к капоту автомобиля и находящаяся в капкане любимых рук. Да-да, я была влюблена во Владимира, хотя знала его всего ничего.

Мы подъехали к ЗАГСу на четверть часа раньше оговоренного времени. Погода стояла просто отличная, и мне захотелось немного прогуляться, чтобы чуть развеяться, выкинуть из головы все посторонние мысли. В конце концов, биологические родители — это далекое прошлое. Вовсе не стоит переживать и постоянно думать на эту тему. Будь, что будет. Я не рассчитывала, что возможное знакомство с настоящими родителями способно хоть как-то изменить мою жизнь. Я была счастлива с Владом здесь и сейчас и больше ничего не хотела от жизни. Хотя, нет, хотела… Ребенка. Но об этом пока предпочитала молчать.

Прогулки не получилось. Стоило Лукрецкому открыть дверь машины и подать мне руку, помогая выбраться из автомобиля, как я угодила в его объятия. Объятия, которые мне вовсе не хотелось покидать.

Я наслаждалась солнцем и теплом мужских объятий, а еще провоцирующими поцелуями. Мы не смущались и не прятались на довольно оживленной улице, открыто предаваясь страсти. Проходящие мимо прохожие фыркали, свистели и делали замечания… а проезжавшие автомобили сигналили. Ни меня, ни Влада не интересовала чья-то реакция, мы слишком были увлечены друг другом. Настолько слишком, что не замечали ничего вокруг. Ну, во всяком случае, я точно ничего не замечала. Поэтому не обратила внимания на притормозившую рядом с нами машину, из которой выбрались люди Лукрецкого, сопровождающие моего почти бывшего мужа.

— Владимир Андреевич, я обо всем договорился, — сообщил один из амбалов, держащий в руке черную папку. Его сопровождающий придерживал притихшего Ивольского за шиворот поношенного свитера. Свитера, прежде мной невиданного. Ивольский, вообще, выглядел странно. Похоже, вся одежда была с чужого плеча. Синяки еще не до конца сошли с прежде холеной рожи, рука была на перевязи, а сам супруг выглядел осунувшимся и похудевшим.