Должность во Вселенной. Время больших отрицаний - Владимир Савченко

«Еще пару дней показываться не стоит, только настроение испорчу. Пару нулевых дней, ого!.. Да ну, проблема: вот возьму и с Нюсенькой закручу – не отрываясь, так сказать, от служения обществу. Нет, с ней не стоит, она целочка, для нее все будет слишком серьезно. Вообще сожительствовать с секретаршей пошло – занятие для неуверенных в себе бюрократов. Созвонюсь-ка я лучше с… Э, да что это я! – спохватился Корнев. – Нашел о чем думать в рабочее время. Вот оно, тлетворное влияние отдельных кабинетов!»

Александр Иванович придвинул бумаги. Сводка… ну, он знает больше, чем в ней написано; отложил. Аннотированная программа завтрашней конференции – просмотрел бегло, подсчитал число докладов и сообщений, прочел фамилии авторов; приезжие тоже будут излагать свои взгляды на НПВ… Давайте, ребята, давайте. Дальше пошли письма. Минхимпром предлагает исследовать на высоких уровнях НПВ старение полимерных материалов… сотни названий и марок, сулят большие деньги – заманчиво, дело нехлопотное и прибыльное. Минсельхоз пробивает организацию лаборатории ускоренной селекции растений не ниже чем на пятидесятом уровне… Деньги, правда, обещают скромные, всего шесть миллионов, но, пожалуй, надо согласиться: хлеб все кушаем. Запросы о возможности получения отчетов, о направлении на стажировку, о перспективах применения НПВ для нужд той или иной техники, такой и разэтакой промышленности; заявки, рацпредложения, проспекты.

Прочитав и разнообразно пометив все резолюциями, Корнев снова с удовольствием откинулся в кресле. Черт, здорово! Башня росла не только вверх, она, как диковинное дерево, распускала корни и внизу, по всей стране. Древо познания… познания – чего? Всего. Там разберемся, – главное, не сбавлять темп. Он вспомнил услышанный наверху слушок, что его и Пеца за нарушения могут сместить, брезгливо передернул губами: что за вздор! Как это Ломоносов говорил? «Меня от Академии уволить невозможно – разве что Академию от меня». А здесь и так нельзя: ни его, Корнева, от Шара, ни Шар от него. Потому что это он сам выплескивается в глубины НПВ, к ядру Шара, волной идей и дел, материалов и приборов, даже этой горой бетона – башней. «Как раскочегарили за три месяца, а!»

Это была минута самолюбования. Александру Ивановичу она заменяла час отдыха.

I

Когда Валерьян Вениаминович возвращался в Шар, навстречу его машине промчался съехавший со спирали самосвал; из ковша расплескивалось что-то темное. Шлейф запаха, что распространялся за самосвалом, не оставлял сомнений. «Да что у нас там – в самом деле где-то свинарник?!» Вверх директор поднимался полный решимости все выяснить и прекратить.

Здесь он завернул в плановый отдел, вызвал по инвертору Зискинда:

– Юра, я просил вас узнать, откуда источаются свиные запахи. Выяснили?

– У нас здесь ничего такого нет, Валерьян Вениаминович. И не пахнет. Это снизу тянет, ведь около башни конвективный поток воздуха. Там что-то такое…

Пец вызвал координаторный зал, Люсю Малюту:

– Людмила Сергеевна, посмотрите внимательно: не гуляют ли где на нижних экранах свиньи?

– В каком смысле, Валерьян Вениаминович? – ошеломленно спросила та.

– В самом прямом.

Люся исчезла с экрана, вернулась через четверть минуты:

– Нет, Валерьян Вениаминович, нигде ничего. А?..

– Благодарю! – Пец раздраженно отключил зал. Подумал, подошел к телефону, набрал номер выпускных ворот зоны. – Несколько минут назад вы выпустили трехтонный самосвал со свиным навозом. Чья машина, как оформлен выезд?

Плановики посматривали на директора с большим интересом. Из своего кабинета вышел начальник отдела Василий Васильевич Документгура.

– Сичас… – ответили из пропускной замедленным басом. – Ага, ось: пропуск на вывоз оформлен согласно хоздоговору номер четыреста пятьдесят пять между отделом освоения института и колхозом «Заря». Машина колхоза.

– А?.. – с интонацией Люси-кибернетика произнес Пец, но спохватился, положил трубку: неплохо бы, конечно, если бы охранник объяснил директору, что творится в его институте. – Договор четыреста пятьдесят пять, – сказал он приблизившемуся начплана. – С колхозом «Заря». Дайте мне этот договор.

Договор был найден, представлен, весь дальнейший путь в лифте Валерьян Вениаминович листал его, читал – и клокотал от негодования. Оказывается, уже две недели неподалеку от его кабинета, на тринадцатом уровне второго слоя, выкармливают три десятка свиней. «Ну, погодите мне!» Он взглянул на визы, чтобы определить, к кому отнести это «Ну, погоди», – подписи были неразборчивы; это еще подогрело чувства. «Шарага!.. Ничего не было и нет: ни института, ни исследований, ни башни… началось с шараги и развивается, как шарага!»

На свой этаж Валерьян Вениаминович влетел, думая, на кого бы обрушить гнев.

Первой жертвой оказалась Нюся. Она с бумагами ходила в отделы и сейчас легкой походкой возвращалась в приемную. Заметила, как из лифта появился директор, вспомнила, что Корнев просил предупредить, заспешила, открыла дверь в кабинет главного инженера – тот читал, наклонив голову, – замешкалась на секунду: как ловчее сказать? – выпалила:

– Александр Иванович, Вэ Вэ на горизонте!

Она явно не учла скорости, с какой может перемещаться разъяренный директор.

– Во-первых, не на горизонте, милая барышня, а за вашей спиной! – рявкнул Пец, входя в приемную. – А во-вторых, что это за «Вэ Вэ»?! Главный инженер – так Александр Иванович, а директор – так «Вэ Вэ»?! Пылесос так можно называть, а не человека. Ну нигде порядка нет!..

– Простите, Валерьян Вениаминович, – пискнула Нюся, глядя в пол; она сразу сделалась пунцовой. – Я никогда больше не буду так вас называть, Валерьян Вениаминович.

Корнев уже спешил в приемную, неся на лице широкую американскую улыбку.

– Ну, – сказал он, беря Валерьяна Вениаминовича за локоть, – ну-ну… чего вы так на нее? При чем здесь пылесосы, нет таких марок у пылесосов, ни у чего нет. Вот «АИ» есть сорт вина, его Пушкин воспевал – значит меня так нельзя. А вас можно…