Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау

Вангенхайм и практически все представители военных и военно-морских сил считали захват Дарданелл не только возможным, но и неизбежным. Вероятность британского успеха была одной из самых популярных тем для разговора. Профессионалы, как и люди невоенных профессий практически всегда склонялись к успеху Антанты. Истинная причина того, что Турция выступила против Египта, добавил Талаат, заключалась в том, чтобы отвлечь англичан от Галлипольского полуострова. Существовавший тогда образ мышления демонстрирует тот факт, что 1 января турецкое правительство приготовило два поезда, один из которых должен был доставить султана и его свиту на полуостров Малая Азия, а второй был предназначен для Вангенхайма, Паллавичини и других членов дипломатического корпуса. 2 января у меня произошел интересный разговор с Паллавичини. Он показал мне сертификат, выданный ему Бедри, префектом полиции, дающий право ему, его секретарям и слугам пройти на один из скорых поездов. У него также были билеты на сидячие места для него и его людей. Он сообщил мне, что у каждого локомотива должно быть всего три вагона, так что поезд сможет развить большую скорость. Ему было сказано, чтобы все было готово по часам. Вангенхайм практически не пытался скрыть своих опасений. Он сказал мне, что подготовил все для отъезда своей жены в Берлин, и пригласил миссис Моргентау сопроводить ее, чтобы и она покинула опасную зону. Вангенхайм боялся того, чего и большинство жителей этого города Турции, – массовых беспорядков как в Константинополе, так и в остальной Турции. Предчувствуя подобные беспорядки, он сказал характерную фразу. По его мнению, если английский флот пройдет Дарданеллы, жизнь ни одного англичанина в Турции не будет в безопасности – все они будут убиты. Поскольку было очень трудно отличить американца от англичанина, Вангенхайм предложил мне выдать американским гражданам характерные значки, которые защитили бы их от насильственных действий со стороны турок. Будучи абсолютно уверенным, что истинной целью Вангенхайма было обнаружить англичан и таким образом сделать их объектами жестокого обращения со стороны турецкого народа, я отказался последовать «дружескому» совету.

Сейчас все это кажется абсолютно абсурдным, поскольку тогда английский флот не провел ни одной атаки. В тот самый момент, когда весь Константинополь трясся в страхе в ожидании британских дредноутов, британский кабинет в Лондоне лишь рассматривал целесообразность подобного мероприятия. Записи показывают, что 2 января из Петрограда пришло телеграфное послание британскому правительству с просьбой провести какую-либо демонстрацию против турок, теснивших русских на Кавказе. На эту просьбу тут же был отправлен ободряющий ответ, однако лишь 28 января британское правительство отдало приказ атаковать Дарданеллы. Сейчас уже не секрет, что далеко не все были уверены в успехе этого предприятия. Адмирал Карден выразил уверенность, что пролив «невозможно захватить одним махом, однако путем длительной осады с участием большого количества кораблей успеха добиться можно». Наказанием же Англии за поражение, добавил он, стала бы потеря престижа и влияния на Востоке. Насколько верным было это пророчество, у меня еще будет повод рассказать. До этого времени одной из фундаментальных и всеми признанных аксиом военно-морского дела было то, что военные корабли не должны пытаться атаковать стационарные наземные укрепления. Но немцы продемонстрировали огромную мощь мобильных орудий, разрушая крепости в Льеже и Намюре, из-за чего многие военные в Англии полагали, что эти события меняют данный военно-морской принцип. Мистер Черчилль, в то время глава адмиралтейства, возлагал огромные надежды на разрушительную силу нового супердредноута – «Королева Елизавета», – только что построенного и находящегося сейчас на пути к Средиземноморскому флоту.

Мы в Константинополе ничего не знали об этих размышлениях, однако их результат стал очевиден во второй половине февраля. Вечером 19-го числа австрийский посол Паллавичини принес мне важные новости. Маркиз обладал огромным чувством собственного достоинства, однако было видно, что он очень нервничал и даже не пытался скрыть свое волнение. Флот Антанты возобновил свои атаки на Дарданеллы, которые в этот раз были особенно жестокими. В тот самый час дела австрийцев шли из рук вон плохо; российская армия с успехом шла вперед; сербы отбросили австрийцев за линию фронта, а европейская пресса была полна мрачных прогнозов по поводу распада Австрийской империи. Поведение Паллавичини в тот вечер было отражением опасностей, окружавших его страну. Он был несколько сентиментальным и в то же время гордым человеком, он гордился своим императором и тем, что называл великой Австро– Венгерской империей. Теперь же он был объят страхом, предчувствуя разрушение великой габсбургской машины, в течение многих веков противостоявшей вызовам истории. Как и большинство людей, Паллавичини жаждал сочувствия, однако не мог ждать его от Вангенхайма, который редко посвящал его в свои дела и постоянно обращался с ним как с представителем нации, подчиняющейся господствующей Германии. Возможно, именно по этой причине австрийский посол изливал душу мне. Нападение флота Антанты на Дарданеллы стало для него кульминацией. В то время страны оси верили, что смогли сдержать Россию, закрыв Дарданеллы и не дав возможности русским экспортировать пшеницу и импортировать военное снаряжение, необходимое для ведения войны. Таким образом, Германия и Австрия намертво вцепились в своего огромного врага, и, если подобное положение сохранилось бы еще некоторое время, крушение России стало бы неизбежным. Тогда, правда, войска царя победоносно шли вперед, что само по себе очень тревожило австрийцев, но скоро запасы военной амуниции закончатся, после чего подавляющее количественное превосходство русских не поможет и они обязательно потерпят поражение. Однако если русские доберутся до Константинополя и возьмут под контроль Босфор и Дарданеллы, то получат необходимую для ведения войны амуницию в огромном количестве, после чего поражение держав оси станет лишь вопросом времени. А подобное поражение, и Паллавичини прекрасно понимал это, имело бы для Австрии гораздо более тяжелые последствия, чем для Германии. Вангенхайм сообщил мне, что в планах Германии, в случае распада Австро-Венгрии, включить 12 миллионов австрийских немцев в число подданных Гогенцоллернов, и Паллавичини сознавал эту опасность. Нападение Антанты на Дарданеллы для Паллавичини означало исчезновение его страны. Чтобы лучше понять ход его мыслей, нужно помнить, что он, как и большинство значительных людей в Константинополе, верил, что данная операция завершится успехом.

Это навязчивое убеждение сделало положение Вангенхайма чрезвычайно жалким. Как я уже говорил, сдерживание России было практически полностью заслугой немецкого посла. Он доставил «Гебен» и «Бреслау» в Константинополь, после чего Турция вступила в войну. Захват проливов означал бы не только полноценное участие в войне России, его могущественного противника, но и – это было не последней заботой Вангенхайма – бесславный конец его великого личного достижения. И все же Вангенхайм выражал свою тревогу отличным от поведения Паллавичини образом. Он в истинно немецком стиле прибегнул к угрозам и браваде. Он не оплакивал свою судьбу, а искал способ нанести ответный удар. Часто сидя в моем кабинете, он курил и рассказывал мне о всех тех ужасных вещах, которые желал совершить со своими врагами. А особенно терзало Вангенхайма открытое расположение немецкого посольства. Оно находилось на высоком холме и было одним из самых заметных зданий в городе – прекрасная цель для предприимчивого английского адмирала. Когда английские моряки войдут в порт, одним из первых зданий, которое они увидят, будет это желтое здание Гогенцоллернов. И соблазн уничтожить его может оказаться непреодолимым.