Проклятие Эдварда Мунка - Ольга Тарасевич

Впрочем, ближайший час расставит все точки над i. Седов ехал на встречу с судебным психиатром Борисом Фридманом, который, изучив все обстоятельства дела, сообщил в телефонном разговоре о готовности высказать свое мнение.

«Хоть что-то есть хорошее в создании оперативно-следственной группы. По законодательству на экспертизу дается месяц. Но по таким делам эксперты представляют информацию максимально оперативно», – думал Володя, въезжая на территорию больничного комплекса.

Эксперты-психиатры работали в двух корпусах. Стражное отделение, обнесенное бетонной стеной с колючей проволокой, производило на Седова гнетущее впечатление. Ему по делам службы пару раз приходилось бывать в этом здании. Когда на двери палаты-камеры читаешь «подследственному имяреку предъявлено обвинение в изнасиловании девочек 12 и 13 лет с последующим убийством и расчленением трупов» – жалеешь, что служишь закону. И если раньше, до введения в России моратория на смертную казнь, такого подонка-потрошителя уничтожали, то теперь его спроваживают в участок пожизненного содержания. Родственники убитых девочек еще и баланду ему оплачивают. Говорят, это гуманизм, приближающий Россию к Европе. Объяснили бы это политики матерям, потерявшим детей…

Встретиться с экспертом Володя договорился в корпусе для проведения экспертизы лиц с легкими нарушениями психики, обвиняемых в совершении незначительных правонарушений. Там даже решеток на окнах нет, только в дверях палат большие стекла, а так – обычная больница. Контингент – в основном старики.

Вот и теперь, когда Володя вошел в напоминающее барак длинное одноэтажное здание, к нему бросилась старушка.

– Сыночек, забери меня отсюда! Сыночек! – она ловко вцепилась Седову в рукав. – Меня тут бьют, мучают!

Привлеченный шумом в коридоре, из ординаторской выглянул Борис Фридман. Его глаза, многократно увеличенные толстыми стеклами очков, смотрели укоризненно.

– Проходи, Володя! – кивнул эксперт и строго отчитал старушку: – Гавриловна! Кто вас здесь обижает? Расскажите лучше, как вы сараи у соседей поджигали!

Он помог Седову повесить куртку на вешалку, неодобрительно покачал головой в белой шапочке и пробормотал:

– Обижаем мы ее тут. Пироманка-кляузница!

Седов открыл подготовленную экспертом справку, прочел первый абзац и попросил:

– Борис Моисеевич! А можно мне рассказать суть вашего исследования простым понятным языком?

– Попробую. Очень мне ваше дело, Володенька, не нравится. Все серийные убийцы, как вы знаете, минимум страдают психопатией.

«Все-таки серия, – тоскливо подумал Седов. – Неужели будут следующие жертвы? А может, все-таки эксперт ошибается?»

– Я уточнял в архиве. Среди закрытых уголовных дел не было ни одного с аналогичным характером нанесения телесных повреждений. Нераскрытых убийств женщин много. Но если даже рассматривать тех, кто погиб от ножа – способ нанесения ран другой.

– Так ведь единая база до сих пор не создана, – Борис Моисеевич включил электрочайник, достал из тумбочки чашки. – Выпьем чайку. Разговор у нас долгий. Относительная систематизация в этом направлении началась в середине 90-х годов. А до этого времени был Советский Союз. Советский человек не мог быть маньяком-убийцей. Уголовные дела тогда если и возбуждались, то лишь для того, чтобы их прикрыть по окончании сроков производства. И уж конечно никто не объединял в одно производство несколько убийств со схожим почерком совершения преступлений. Поэтому Чикатило, Сливко и Михасевича и ловили так долго. Не было ни опыта, ни информации, ни профессиональных кадров. Теперь ситуация не такая удручающая. Тем не менее даже возможности систематизировать сведения по всем преступлениям нет. Часть информации по распоряжению руководства МВД была уничтожена. Если вы говорите, что не нашли похожих уголовных дел, то это означает, что их не было последних пятнадцать лет в Москве. Ну, может, еще в Подмосковье. А за всю Россию поручиться нельзя. Было распоряжение сведения предоставить. Но вы же знаете, как выполняются такие распоряжения. Никто не хочет свои «висяки» светить. А до каждого городка в Красноярской области, к примеру, не доедешь… Но все-таки я не думаю, что ваш убийца ранее совершал подобные преступления. При всех очевидных признаках серии – характер нанесения ран, единый подход в выборе жертв, безусловная забота о сокрытии следов преступления – он делает то, чего в принципе не делают серийные убийцы. Он оставляет возле своих жертв репродукции художника Эдварда Мунка. Типичному маньяку свойственна иная модель поведения. Он скорее заберет вещи своих жертв, может унести фрагменты тел, по возможности проводит фото– и видеосъемку. Убитые женщины не были изнасилованы, с их телами не совершалось манипуляций сексуального характера, тела не расчленены. Хотя ему нравится вкус крови, он получает удовольствие, он наносит множество колото-резаных ранений. Но все-таки это, на мой взгляд, лишь начало пути. Преступник отличается высоким интеллектом, его самооценка завышена. Он хочет не только убивать, но и выделяться своими убийствами. Если репродукции были оставлены на месте происшествия неслучайно, то это является свидетельством желания убийцы загадать загадку, отгадать которую, по его мнению, у вас, Володенька, не получится. Это его рассуждения на рациональном уровне. Нерационально он хочет, чтобы его поймали. Возможно, у него сложная семейная жизнь, или ему не хватало родительской любви, или же произошло некое крушение всех его надежд. Убивая, он требует внимания.

– Дикость какая! – не выдержал Седов. – Тоже мне, способ привлечения внимания. Что ж он тогда следов не оставляет? Борис Моисеевич, да его никто из свидетелей не запомнил! Вблизи домов убитых он не засветился, но в одной кафешке его официант видел. Опер два часа парня терзал. Но тот так ничего и не вспомнил!

Эксперт сделал глоток чаю и пожал плечами. По делу Чикатило было опрошено 200 тысяч свидетелей – и никто его лица не запомнил. Михасевич вел своих жертв умирать, и прохожие вспоминали: да, был какой-то мужчина. Но черты не отпечатывались в памяти. «Серийники» не обладают яркой внешностью. Они не хуже и не лучше. Они такие же, как все, среднестатистические люди из толпы, но несущие смерть.

– Вы там прочитаете, Володенька. Я считаю, что убийца обладает ростом средним или ниже среднего. Инесса Морова была женщиной полного телосложения, и высокий человек, нанося удары, просто нагнулся бы над телом. Убийца же обошел ее с другой стороны. Физически он слаб, ему не хватило сил вытащить застрявший в грудной клетке Макеенко нож, большинство нанесенных женщинам ран неглубоки. Только его незаурядным обаянием и способностью внушать доверие я обуславливаю быстрое нанесение им смертельных ударов. Если бы он промахнулся – у жертв был бы шанс спастись, но они, видимо, настолько доверяли преступнику, что не ожидали нападения.

Седов отставил пустую чашку и глубоко вздохнул. Информации Борис Моисеевич сообщил много – но она ни на шаг не приближает к поимке преступника.

– Он будет продолжать, как вы думаете?

– Безусловно. Он даже не затаился – он придирчиво выбирает жертву. И чем раньше вы поймете его критерии выбора – тем раньше сможете его остановить. Его убийства напоминают мне неосознанную месть матери. Обратите внимание на отсутствие малейших намеков сексуального интереса к женщинам. Не думаю, чтобы у него были проблемы с потенцией. Михасевич говорил, что, убивая, он испытывает колоссальный прилив энергии от страданий умирающей жертвы. Убить ребенка проще, чем зрелую женщину. Возможно, убийца считает, что он убивает ради собственного удовольствия. Но он в качестве жертв выбирает не детей, а женщин. Скорее всего что-то в поведении матери нанесло ему колоссальную травму.