Утоли мои печали - Татьяна Алюшина

– Совершенно верно, – кивнула она. – Ткачиха. Но не только, – и она указала рукой на широкий и длинный стол, рядом с которым стояла, на швейную машинку и сложенные на одном углу стопкой лекала на картонках и какие-то мелочи-фурнитуру в большой коробке, разделенной на ячейки разного размера. – Иногда и шить приходится, когда сама делаю какой-нибудь наряд.

– И что именно ты производишь? Ну то, что ткани, это понятно, какие, я имею в виду? – любопытствовал необычайно Вершинин, всегда оставаясь в первую очередь исследователем.

– Разные. Вот смотри, – подошла она к большому станку и вытянула с вала, расположенного внизу станка, кусок накрученной на него уже сотканной ткани, – сейчас я работаю над интересным полотном по специальному заказу с определенным рисунком, нарочито грубое переплетение шерсти и льна, для театральных костюмов. Очень интересная работа, мне нравится. А вот это, – она вернулась к столу и взяла с него тонкую ткань нежно-кремового цвета, – это шелк, – и протянула Григорию. – Кстати, – вдруг вспомнила Марьяна, – ты же инженер великий! Посмотри, может, разберешься. У меня на малом станке стала проскакивать педаль, не переставляя бердо. Не все время, а так нет-нет и не срабатывает. Надо бы мастера вызывать, да это такая морока надолго. В общем и целом я в устройстве своих средств производства разбираюсь и могу, если надо, кое-что починить, но только самое элементарное. А тут не знаю, что бы это могло быть, а ковыряться наугад не хочу.

– Ну, показывай свою шайтан-машину! – улыбнулся ей Григорий.

И чуть ли не потер руки от удовольствия, первым порывом которого было естественное желание посмотреть устройство агрегатов поподробней – ну, вот натура такова, что мимо любого механизма мы не проходим – стопоримся и разбираемся, что за «штучка» и как работает.

Они оба опустились на коленки и засунули головы под станок.

– Вот видишь, – показывала она, тыкая пальчиком, – вот эта педаль западает.

– Инструмент есть? – спросил Григорий и уточнил: – Хотя бы отвертка?

– Есть! – радостно сообщила Марьяна и торопливо выбралась из-под станка.

В общем и целом Вершинин практически сразу понял суть проблемы, осталось раскрутить и достать испорченную деталь. А пока он ждал инструмент, успел осмотреть и понять принцип работы довольно примитивного механизма станка, полностью удовлетворив свой познавательный интерес.

– Вот! – довольно быстро вернулась Марьяна и положила рядом с ним на пол ящичек с набором инструментов.

Григорий неторопливо, без суеты, принялся снимать педаль и по ходу, из-под станка, вести почти светскую беседу:

– Я так понимаю, это твои работы висят в усадьбе?

– Да, Глафире Сергеевне очень понравилось, когда она у меня увидела, ей захотелось что-то такое же иметь, вот я и сделала для нее.

– Очень круто, – дал характеристику Вершинин. – Впечатляет всерьез. Классно. По-настоящему классно. Произведение искусства. Это ж, наверное, дорого стоит?

– Ну, как посмотреть, – уклончиво ответила она и призналась: – Вообще-то, не дешево, – и тут же поспешила его уверить: – Ты не волнуйся, я ж с Глафиры Сергеевны деньги не брала, это подарок.

– Мань, – назвал он вдруг ее непривычным именем и, прекратив что-то там развинчивать, вылез из-под станка и, не вставая с колен, присел на пятки. – Я вообще-то далек от искусства, но не до такой степени, как может показаться на первый взгляд, и отличить действительно стоящую работу от дешевой подделки и фигни все же в состоянии. Три большие великолепные работы разной фактуры, но удивительнейшей техники исполнения, настоящие произведения искусства – это слишком щедрый подарок. Ты не находишь?

– Нет, не нахожу, – твердо заявила девушка. – Это от души. Так мне захотелось.

– Понятно, – помолчав, порассматривав ее, наконец кивнул он, снова полез под станок и уже оттуда спросил: – И что, твои работы пользуются спросом?

– Ну, как спросом, – немного заскромничала Марьяна. – Вообще-то, да. Я сотрудничаю с несколькими театрами, делаю им под заказ ткани для костюмов, иногда и для декораций. С музеями, бывает, работаю. Делаю вещи для выставок-продаж и ярмарок народного творчества. Много работаю с селом Красивое, это этническое поселение такое, они там все одеваются только в национальные одежды, и лавки у них свои есть, через них продается много моих работ, хотя в селе все мастерицы, ткут же в каждом доме, как в старину. Еще на художественные выставки выставляю картины, гобелены, бисерные полотна и разные поделки. На них вообще особый спрос. Для домов моды ткани делаю. Ну и красить научилась сама нити натуральными растительными красками по старинным рецептам, они тоже последнее время стали пользоваться популярностью.

– Понятно-о-о, – протянул Григорий, выбрался из-под станка и встал рядом с ней. – С вопросом я как-то не угадал. Ты жить-то успеваешь, девушка Марьяна?

– А я не тороплюсь, поспеваю не спеша, так быстрее выходит, – разъясняла она. – Заказы у меня расписаны на несколько месяцев вперед. Так ведь это заказчиков право: ждать меня или найти другую мастерицу. А мне главное качество, а не торопливость.

– Верная философия жизни, – похвалил он и переключился на иную тему. – У тебя в станке скрутился крепежный элемент в педальном механизме, видимо, был немного криво вкручен изначально. Еще чуть-чуть, и отлетел бы окончательно. – Григорий протянул ей испорченную гайку. – Могу заменить.

– А у тебя есть такая? – удивилась Марьяна.

– Поищу. В нашей мастерской всякого добра хватало, надо посмотреть, что есть. Если не найду, так выточу, какую требуется, – пообещал он.

– Как это – выточу? – снова удивилась она.

– Да просто. Подберу заготовку, подгоню по размерам и выточу. У нас с дедом и отцом тут мастерская, оборудованная добротно, станки разные имеются, – и вдруг замолчал, вспомнив что-то, и легкая тень прикоснулась к его лицу. – Была, – сказал Вершинин напряженно и качнул головой, прогоняя задумчивость. – Вот и посмотрю завтра, проверю, что там и как сейчас. – И, посмотрев на Марьяну, словно извинился, объяснил: – Двенадцать лет туда не заходил.

– Ничего, – удивительно нежно, ободряюще сказала она и положила ладошку ему на руку успокаивающим жестом. – Все проходит и меняется.

– Это точно, – вздохнул он глубоко и выдохнул решительно: – Ну что, идем твою красильню смотреть? Все-таки экскурсия.

Красильню они посмотрели. А потом и баню, сильно заинтересовавшую Вершинина своей основательностью и продуманностью деталей, и беседку с большой русской печью и огромной столешницей, выполненной из цельного куска дерева со специально не выровненными краями, – это уже почти в сумерках.

Марьяна предложила выпить чаю, Григорий с радостью принял приглашение, и они пили душистый чай с медом и верчонками, так назвала хозяйка небольшие, закрученные косичками слоеные печеньки собственного производства, и, сидя на веранде, окутанной сеткой от комаров, смотрели на догорающий закатом день, слушали затухающий дневной гомон и тихо беседовали.