Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - Федор Селезнев

Впрочем, можно высказать предположение, что истинным адресатом письма являлся Николай II. Вероятно, именно до него (через Алексеева или министра внутренних дел А.А. Хвостова, во второй половине августа вступившего в острый конфликт со Штюрмером) Гучков хотел донести информацию о том, что у председателя совета министров «и в армии и в народе прочная репутация, если не готового уже предателя, то готового предать». Целью была отставка Штюрмера. Однако тот сохранил свой пост. Пришлось уйти А.А. Хвостову. Тогда, чтобы добиться задуманного, Гучков дал толчок распространению своего письма в копиях, формируя соответствующим образом общественное мнение. В начале октября письмо Гучкова к Алексееву получило широкое распространение в Москве. 3 октября 1916 г. протоиерей С. Успенский сообщал епископу Владимиру в город Орлов Вятской губернии: «По Москве ходит письмо А.И. Гучкова, в котором Министры обвиняются, чуть ли не в потворстве врагам, и один прямо обвиняется в измене»[413].

В этом же духе в октябре 1916 г. действовали конституционные демократы и Прогрессивный блок в целом. Вместе оппозиционные силы смогли создать мощный информационный фон, оказавший значительное влияние на общественное мнение. В результате октябрь 1916 г. стал тем временем, когда тема сепаратного мира с Германией впервые начинает часто встречаться в выписках из перлюстрированных писем. Причем её касаются не только политики, но и обыватели.

Некая «Мисси» из Петрограда 19 октября 1916 г. писала князю Горчакову в Кисловодск: «В клубах говорят о тенденции к миру в правительстве, и вообще чувствуется всеобщее недоверие к власти»[414]. В числе «изменников» упоминался и новый глава МВД А.Д. Протопопов. 10 октября И. Виноградов из Твери сообщал А.П. Надежину в Петроград: «Про Москву говорят, что готовится грандиозный погром, будто бы ходит по рукам записка с требованием удалить Протопопова за то, что он ставленник немцев и на немецкие деньги вместе с подкупленными немцами банками хотел издавать газету»[415]. Перспектива заключения сепаратного мира казалась настолько близкой, что даже назывались конкретные даты его заключения. 12 октября 1916 г. гофмейстер Императорского Двора А. А. Арапов передавал: «В придворных кружках пущен слух, что переговоры начнутся в декабре, пока прилагаются все усилия, чтобы подпустить черную кошку между Англией и нами»[416]. 15 октября 1916 г. неизвестный москвич зафиксировал слух, что перемирие будет объявлено 12 ноября. ГАРФ[417].

Пиком этой пропагандистской кампании стало сенсационное выступление в Государственной думе 1 ноября 1916 г. П.Н. Милюкова, бросившего Штюрмеру и царице обвинение в измене. Выдержки из перлюстрированных писем позволяют утверждать, что речь Милюкова получила сильнейший отклик в обществе. Археолог, профессор Петроградских высших женских курсов Б.В. Фармаковский 3 ноября писал своей матери в Киев: «Здесь все потрясены разоблачениями в Государственной думе»[418]. Речь Милюкова активно распространялась в машинописных копиях и имела «огромное агитационное значение» для пропагандистов из левых партий, убеждавших на её основе слушателей в том, что «Штюрмер с Гришкой Распутиным и императрицей продали Россию немцам и все время добивались сепаратного мира»[419]. Причем на Александру Федоровну начинают указывать, «как на главный источник измены»[420].

Муссирование слухов об измене высших властей способствовало росту недовольства их политикой в целом. Возникновение подобных настроений среди горожан стимулировали бытовые трудности (дороговизна, или нехватка необходимых товаров). Представители элиты названные проблемы часто связывали с происками «внутренних немцев». «Банки под немецким засильем хлопочут вовсю, и им мы всецело обязаны дороговизной, которая продолжает расти не по дням, а по часам», – сетовал гофмейстер А.А. Арапов[421]. «Внутренние немцы разыгрывают на струне продовольственных неурядиц», – жаловалась В.М. Пуришкевичу член Главной палаты Русского народного союза имени Михаила Архангела С.Л. Облеухова[422].

Во внеэлитных слоях указанные трудности чаще списывали на войну как таковую. Мир же представлялся желанным избавлением от всех этих неурядиц. «Я убежден, что если бы сегодня был заключен мир, то завтра у нас все магазины были б завалены всякой всячиной», – писал 14 октября 1916 г. нотариус Андреев из Одессы М.К. Богоявленскому в Москву[423].

Что касается крестьян, то антивоенные настроения среди них осенью 1916 г. проявились в связи с возможностью призыва старших возрастов. 17 ноября 1916 г. М.П. Новиков из деревни Боровково Тульской губернии бросал упрек депутату-кадету В.А. Маклакову: «Видимо поддерживаемые Вами и Вашей фракцией истребительные лозунги для продолжения никому ненужного безумия войны не остановятся на 45-летих, а придется ещё и ещё приносить жертвы и все только ради удовлетворения какого-то самолюбия небольшой группы властолюбцев»[424].

М.П. Новиков в своё время был корреспондентом Л.Н. Толстого. В 1914 г. вместе с некоторыми другими последователями писателя он подписал воззвание против войны «Опомнитесь, люди-братья!», за что около года просидел в тюрьме под следствием, но по суду вместе с другими участниками подписания воззвания был оправдан и освобожден из-под стражи.

Новый всплеск антивоенной активности М.П. Новикова произошёл после того как 2 декабря 1916 г. Государственная дума отвергла официальное предложение Германии, направленное ко всем странам Антанты, немедленно приступить к мирным переговорам. 3 декабря крестьянин-толстовец с гневом обратился к депутату А.Ф. Керенскому: «Стыдно и больно до слез, что единственная наша опора – народные представители – с самого начала этой безбожной и никому не нужной войны стали провокаторами и изменниками и помогают жестокому правительству избивать и уничтожать ни в чем не повинный народ, и теперь, когда немцы сами желают мира, они делают все возможное, чтобы этого не могло случиться»[425].