Серый Ангел - Олег Маркеев

Выждал немного и, грузно топая, выплыл из кабинета.

Злобин оставался один недолго. Через минут десять в кабинет влетел Колька, таща на прицепе высокого парня спортивного вида. Парня он оставил у дверей, а сам в момент оказался у стола Злобина. Перегнулся, зашептал прямо в ухо:

— Андрей Ильич, по секрету скажите: Витьке ничего, кроме патронов, не вешают?

Злобин от удивления не смог слова сказать, пришлось просто отрицательно помотать головой.

— Прелестно! — Колька повернулся. — Спартак, поди сюда.

Парень неуверенно переступал ногами, обутыми в гигантские кроссовки.

— Давай, что ты жмешься, — поторопил его Колька. — И так все на свете проспал.

Спартак встал перед столом Злобина. Вблизи роста оказался баскетбольного, пришлось смотреть на него, высоко задрав голову.

— Колись. — Колька без церемоний ткнул его в бок.

— Ну, эта… — начал Спартак. — Получается, типа, патроны мои.

— Не понял? — опешил Злобин. — Слушай, каланча, ты сел бы! Голова отвалится на тебя смотреть.

Спартак покорно опустился на стул. И замолчал.

— Он спортсмен-пятиборец, — зачастил за него Колька. — Бег, плавание, кони разные… И главное — пулевая стрельба.

Спартак кивнул.

— Когда мы порнушечную студию накрыли, Спартака до кучи замели как охранника, — продолжил за него Колька. — Но он там первый день работал, Витька его из числа подозреваемых быстро вычеркнул. А обыски на дому у всех проводили. У кого что надыбали, а у Спартака — патроны. Изъяли, но дело возбуждать не стали. Он божился принести лицензию на оружие. Про…л ее куда-то. — По ходу речи он отвесил Спартаку легкий подзатыльник, который тот с покорностью принял. — И бумагу от спортобщества, что патроны этой серии ему выдавались для тренировок.

— Так было дело? — спросил Злобин.

— Ну, — кивнул Спартак.

— Когда принес, Валька ему под расписку патроны выдал. — Он опять шлепнул спортсмена по макушке. — Вытаскивай бумагу.

Спартак полез в карман, достал мятый листок.

— И вот еще. — Поверх бумажки он положил две коробочки с револьверными патронами.

— Видите, специальные. На срезе выемка, а не острие, как у обычных.

— Чтобы в мишени не просечка, а дырка получалась, — неожиданно ожил Спартак.

— Да молчи ты, тормоз! — зашипел на него Колька. — Из-за тебя человека чуть с дерьмом не съели. Делай вам потом доброе дело. Надо было закрыть тебя в камере, пока бумага из спортобщества не придет и лицензию не восстановят.

— Бумажка от спортобщества где? — спросил Злобин.

— Вот. — Колька выложил на стол как туза письмо на бланке спортобщества «Спартак». — Номер серии совпадает с этими патронами и с теми, что Валька указал в расписке.

— А с теми, что изъяты из сейфа?

— А какое нам до них дело? — хитро усмехнулся Колька. — Наши, то есть Валькины, вот они. А те? Может, их городские с собой принесли!

— И ты в это веришь? — усмехнулся Злобин, до него уже начал доходить виртуозный трюк, проделанный Колькой.

Лишь далекие от юриспруденции люди считают: закон что дышло, крути его, как душа пожелает. На самом деле закон требует максимальной точности и недвусмысленности, иначе очень быстро узнаешь, что не дубовое дышло он, а острый меч. Изъяли и описали у Шаповалова патроны, фигурировавшие в деле, — значит, отвечать он должен именно за них, а не за все, выпущенные в России за последние десять лет. Расписка в получении и патроны, принесенные сейчас Спартаком, снимали с Шаповалова все обвинения. Более того, это порождало такой сонм вопросов, что проверяющим проще будет спустить дело на тормозах. Иначе придется отрабатывать версию, что патроны кто-то подбросил; проводить экспертизу замка на сейфе; снимать показания со всех, имевших допуск в помещение, — и так далее до бесконечности. Такой организуется бардак, что на прокуратуру можно смело вешать замок, все равно ни жизни, ни работы не будет.

Злобин невольно поднял глаза к потолку. Вполне возможно, что тщательный обыск обнаружит там жучки. Чьи, кто установил, с какой целью? Опять вопросы. На которые никто не даст ответа.

— Я верю своим глазам, — солидно, явно кося под Груздя, произнес Колька. — А они видят патроны в искомом количестве, номера соответствующие и расписку в получении, написанную почерком Вали. Спартак больше одной закорючки писать не умеет, вот Валька за него все и написал. Спартак только подпись поставил. Этот, — он изготовился дать новый подзатыльник, но передумал, — расписку в такую задницу засунул, что вдвоем еле нашли! Всю квартиру перерыли.

— Почему Шаповалов сразу не предъявил свой экземпляр?

— Черт его знает, — пожал плечами Колька. — Может, задевал его куда. А может, поиграть решил. «Скорее последнее, — решил Злобин. — Крутил собственное расследование и, конечно же, хотел знать, кто из коллег крышует Самсонова».

Злобин перевел взгляд со Спартака на раскрасневшегося Кольку. Потом задал вопрос таким образом, что после него дело хоронилось окончательно и бесповоротно:

— Все произошло в этом кабинете, в твоем присутствии, — Злобин, как в шпаргалку, бросил взгляд в расписку, — двенадцатого числа, так, Николай?

— Истинная правда! — Коля клятвенно приложил ладонь к груди. — Своими глазами видел, как Валька передавал патроны и писал расписку.

— Спартак?

— Ну, эта… После тренировки зашел, — начал было Спартак.

— Число какое было, тормоз? — насел на него Коля.

— Я че, помню? У меня каждый день тренировки. — Спартак втянул голову в плечи и приготовился получить очередную затрещину.

— А здесь что написано? — Коля ткнул в бумажку.

— Двенадцать. О! — сам удивился Спартак. — Значит, двенадцатого и было.

— Вот она, спортивная гордость страны! — погладил его по макушке Коля. Злобин спрятал улыбку.

— Так, спортсмен, марш вон за тот стол и пиши все, что здесь говорил, — скомандовал он. — Своими словами, как сможешь.

— В городской умрут от хохота, он же в слове из пяти букв восемь ошибок делает. А про запятые даже не знает, — прошептал, давясь от смеха, Коля.

— Боюсь, им там не до смеха будет. Спартак уселся за стол и принялся потеть, водя ручкой по бумаге.

Злобин поманил Колю, тот опять перегнулся через стол.

— Ты откуда серию узнал, нахалюга? — одними губами прошептал он.

— Так шмон при мне же был, — так же тихо ответил Коля. — А память зрительная у меня, как фотоаппарат «Кодак».

— Расписка не фуфло? — продолжил допрос Злобин.

— Клянусь! Валька при мне ему впарил расписку, когда постановление по Спартаку выносил. Патроны оставил на хранение, операм же передавать ничего нельзя, они их быстро кому-нибудь впарят. Тормозу этому сказал: принесешь бумаги — отдам. А он сопли жует до сих пор.