И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

Я покосилась на хванца, но тот внимательно изучал солому у ног. Тогда я перевела взгляд на воеводу и подумала о том, как же страшно ему сейчас. Почему я должна портить такой светлый момент ожидаемой истерикой? Вот почему он увел меня из дома — подальше от матери, чтобы не омрачать ей радость. Привел к единственному человеку, который знал о проблемах и мог реально помочь. Я вспомнила отвары, тряхнула головой и спрыгнула с бочки, ожидая, что Радим отступит, оставив мне место для маневра. Однако он не сдвинулся с места, вероятно боясь, что я куда-нибудь побегу или что-нибудь устрою, и готовясь удержать меня, не дать наделать глупостей. Я осознала все это за доли секунды до того, как врезалась в его грудь. Радим надежно зафиксировал мои локти, прижав меня к себе так, что я не могла пошевелиться. Интересно, мне хотя бы дадут шанс что-то сказать? Я скосила глаза на Альгидраса, который по-прежнему сидел на земле. Он смотрел спокойно, словно ничего необычного не происходило, и я вдруг поняла, что он был свидетелем подобных сцен не один раз.

— Отпусти, — попросила я, уткнувшись взглядом в грудь Радиму.

Он еще крепче сжал руки и пробормотал:

— Всемилка…

— Отпусти, говорю. Обнять хочу!

На этот раз он разжал руки, однако так и не отступил, и я по-прежнему оставалась зажатой между ним и бочкой. Поднявшись на цыпочки, я крепко обняла Радима за шею.

— Ты себе представить не можешь, как я рада.

— Правда? — неверяще спросил он, и я пожалела, что не могу видеть его лицо в этот момент.

Радим тут же отступил, и я разжала руки. Вот теперь я видела его лицо. В напряженном взгляде проскользнула робкая надежда.

— Всемилка, ты рада?

— Конечно, рада, глупый! Давно пора уже появиться тому человеку, который наконец отомстит грозному воеводе за всех обиженных разом. Будешь не спать ночами, мастерить игрушки…

Я лепетала все это, глядя на расцветающее лицо Радима, и чувствовала ком в горле. И впервые я осознала, какое это счастье, что здесь я, а не Всемила. Радим бросил взгляд на Альгидраса. Тот улыбнулся одним уголком губ и уперся руками в землю, намереваясь встать. Радим тут же протянул ладонь. Альгидрас, заметивший движение краем глаза, сначала шарахнулся, точно ожидая удара, а потом сморщил переносицу и принял руку. Радим вздернул хванца на ноги и сделал движение, точно намеревался обнять, но замер и лишь сжал его руки чуть повыше локтя, где, как он точно знал, не было следов от кнута.

— Кабы не узоры твои, — негромко повторил он.

Альгидрас отмахнулся и указал на меня. Радим обнял меня и улыбнулся уже по-настоящему:

— Домой пойдем? Утомили мы Олега.

Я кивнула и вспомнила сон, в котором я была Всемилой и выговаривала Альгидрасу за то, что он вырезает что-то над дверью покоев Златы и Радима. Он еще тогда сказал, что это для мужних жен. То есть эти узоры что-то значили? Это был заговор? Я неверяще покосилась на хванца. Он в самом деле смог сотворить настоящее чудо или же это совпадение? Несмотря на всю волшебность моего появления здесь, мой мозг все еще пытался мыслить рационально.

Радим первым пошел к выходу. Я шагнула было за ним, а потом вспомнила о рисунке, позабытом с этими новостями. Я быстро вытащила из поясной сумки бересту и, круто развернувшись, прошептала:

— Миролюб велел передать.

Альгидрас, не ожидавший моего движения, резко затормозил, отшатнулся назад и с недоумением уставился на кусок коры. Вряд ли он хоть что-то разглядел в свете, проникавшем сюда сквозь дверной проем. Я услышала, что Радим зовет меня и, судя по звукам, возвращается в сеновал. Альгидрас продолжал тупить, поэтому я быстро задрала его рубаху и, прижав кору к вздрогнувшему животу, опустила рубаху и шагнула прочь. Альгидрас по инерции прижал руку к животу, не давая коре выпасть. Смотрел он на меня так, будто я совершила что-то из ряда вон выходящее. Впрочем, он через раз на меня так смотрит. Что же мне теперь, уже и из дома не выходить?

Я столкнулась с Радимом в самых дверях. Вероятно, в другой раз он бы попенял на заминку, сейчас же его мысли были явно не здесь. Я невольно улыбнулась обреченно-счастливому выражению лица воеводы. Он протянул мне руку, я ее приняла. Думаю, радость от реакции Всемилы на новость была сравнима с его радостью от самой новости.

Альгидрас вышел через несколько секунд. Я невольно бросила взгляд на его живот, однако рубаха не топорщилась. Руками он ничего не придерживал, из чего я сделала вывод, что он успел припрятать рисунок где-то в сеновале.

Ветка снова зарычала. Альгидрас что-то коротко сказал ей по-хвански, и рычание сменилось ворчанием, которое почти сразу стихло.

— Надо же. И эту хванскому научил, — присвистнул Радим.

— Свирским псам нравится хванская речь, — коротко улыбнулся Альгидрас и вдруг замер, а глаза его расширились. От него полыхнуло волной тревоги.

Так как смотрел он в это время куда-то между мной и воеводой, я резко обернулась, пытаясь понять, что его испугало. Однако позади нас ничего не было. Ну, не корзинки же со зверобоем он испугался, в самом деле? Когда я вновь взглянула на хванца, тот уже выглядел как обычно. С эмоциями тоже справился, во всяком случае, я ничего больше не чувствовала. Радим заминки не заметил. Он оторвался от созерцания Ветки, которая успела улечься в яму, всем своим видом выражая недовольство. Надо же. И эта тоже норное животное. Я уж думала, Серый у нас какой-то странный.

Радим тем временем попросил меня немного подождать, а сам отвел Альгидраса в сторону. Говорили они тихо. Я даже и не думала, что Радим так умеет. Я искоса наблюдала за их беседой и понимала, что обоим она дается нелегко. Радим хрустел пальцами, а Альгидрас попеременно то морщил нос, то потирал шею поверх повязки. Мне стало неловко наблюдать за их мучениями, поэтому я отвернулась, и взгляд сам собой наткнулся на резьбу над воротами. Помнится, я хотела рассмотреть эти узоры еще в самый первый свой визит сюда. Тогда Альгидрас не позволил, потому что мы были одни в закрытом дворе. Странно, прошла всего неделя, если не меньше, а кажется, будто целая жизнь. Я рассматривала витиеватую резьбу и вдруг заметила в ней некую закономерность. Узоры повторялись не целиком, а небольшими частями и напоминали скорее не рисунок, а… надпись? Надо же. Я столько дней провела в доме Радима, а обращала внимание лишь на резьбу в виде виноградной лозы и вьющегося цветка. Почему же ни разу я не посмотрела на эти орнаменты? Мне снова стало неуютно от мысли, что Альгидрас всерьез способен сотворить что-то магическое.

Когда Радим тронул меня за плечо, я даже вздрогнула — так задумалась. Он обнял меня и потянул к воротам.

— Вы помирились? — без обиняков спросила я.

Радим тяжело вздохнул, явно не зная, что мне сказать. Я с тоской вспомнила Миролюба, который всегда прямо и без утайки отвечал на все мои вопросы. Впрочем, Миролюбу не приходилось столько лет жить бок о бок с таким человеком, как Всемила.

— Помирились, — наконец ответил воевода.