Миссия сдвига на Фа# - Али Абев

– Андроник, перестань! Твой язык и неуёмность не доведут тебя до добра. Говорю же, что брат покрывает твои проделки, а ты – опять за своё! Вспомни, когда ты совсем совесть потерял и, исчезнув из тюрьмы, объявился на Руси, кто, как не Мануил, придумал историю с ключами, мнимой погоней и прочим, чтобы успокоить народ.

– Да-да. Головастый басенник Мануил.

Андроник хотел, было, возразить сестре и рассказать, что его телепортация на Русь не была следствием сумасбродства, а явилась исполнением воли янтарного монаха. Лично его, в то время, заточение нисколько не обременяло. Но, вспомнив запрет старца не разглашение цели бегства, сдержался и промолчал.

– Я и сам не знаю, зачем мне трон, если честно, – он поднял взор к небу, словно, ища там ответ. – Уже пятнадцать лет, как правит басилевс Мануил Первый. А меня всё бес разбирает.

– Зависть?

– Ну, до 1146, пока я не стал магом, пожалуй, да, зависть. Эти три года я ему ужасно завидовал. Но, выйдя из плена существом высшим, неподсудным людской каре, я понял, что Мануил мне не соперник. Я стал выше его на голову. И с этого дня в меня словно бес вселился. Подмывает ему всякие пакости творить безнаказанно. Ничего поделать с собою не могу! И не только в больших делах, но и в малых – то сбрую на его коне узлами завяжу, то державу перед приёмом послов из тайника в иное измерение спрячу. Вокруг переполох, – а мне весело! А он, братец, всякий раз на меня взглянет, улыбнётся в усы, и скажет: «Черт-черт, поиграй и обратно отдай!»

– Ты любишь его, как брата?

– Сейчас уже нет. Он мне противен, чванливый верблюд… И не говори ничего! Сам себе, бывает, все твои слова повторяю, но вот тут, – Андроник приложил руку к сердцу, – тут ничего давно нет. Одна у меня радость, – ты сестрёнка. Ради тебя я не причиню ему вреда, как человеку. Но как императору, прости, я ему спуску не дам. Ни ему, ни его семье. Я всё для счастья простого люда сделаю! Жизнь положу, но всех осчастливлю!

– А я могу тебя осчастливить? – спросила Ольга, внимательно всматриваясь в лицо брата.

– Помолись за меня. Худо мне, Оленька. Магом стал, а радости нет. Счастья нет, понимаешь? Пустота. Вот и заполняю её этой войной за трон, да игрой в прятки. Ты ведь тоже маг, но в тебе Свет, сестрёнка. А я грешный, очень грешный! Тебе не понять, Оля! Мне одно наслаждение – ярость беса, да подавление воли человеческой. Когда я сознаю всю его, человека подлость, порождающую беспомощность передо мною, то испытываю наслаждение. Знала бы ты кокой это сладкий миг! Я очень хорошо понимаю падшего ангела. Я знаю его радость от падения других, мнящих себя слугами божьими…

Да только слияние с бесом проходит, и возникает проклятая темная пустота… Так вот и живу. Забавляюсь, можно сказать.

Ольга склонилась над сидящим Андроником, обняла его поседевшую голову и прижала к своей.

– Я буду о тебе молиться, каждый Божий день. Я создам мыслеформу, которая усмирит твоего хозяина. Только помоги мне, брат! Давай изгоним демона вместе! Разбуди в своём сердце любовь! К кому угодно, но любовь!

– Вся моя любовь, это ты, Оля, да детки мои. Матушки и отца уже нет. Подруги мои ко мне уже охладели. Да и я не питаю к ним былой страсти. Наша родня погрязла в сварах. Всё, что мне дорого – ты, да этот дворец Быка-Льва. В нем живет наше безоблачное детство. Здесь я был счастлив, как никогда после. Андроник глубоко вздохнул и произнёс:

– Клянусь тебе, что не причиню физического вреда ни Мануилу, ни его семье. Я наложил на него заклятие – печать на продление рода, но ради тебя, я его сниму. У него родится сын.

Надо отдать Андронику должное. При жизни Ольги, он никогда не нарушил этой клятвы. И лишь после её смерти в 1182 году в далеком Владимире, когда прах басилевса Мануила Первого уже два года покоился в земле Константинополя, он отступился от данного сестре слова и, подпав под власть демона, отомстил тени брата.

Сперва, расправился с его женой – Марией Антиохийской, убедив царевича подписать матери смертный приговор из-за участия в заговоре, а затем, – и с самим царевичем Алексеем. Так, через кровь родственников, он, наконец-то, стал басилевсом.

И всего через какие-то два года правления свергнувший его Исаак Ангел передал закованного Андроника на растерзание беснующейся толпе.

Басилевса Андроника, уже, который месяц подряд мучили ночные кошмары. Он, существо практически неуязвимое для простых смертных, периодически впадал в панику из-за повторяющегося видения: его истязают на ипподроме разъярённые плебеи, а голос умершего отца Исаака повторяет одну и ту же фразу: «Это случится, когда выпадет 693».

«Ну что, за идиотское предсказание, папа?!» – стонал басилевс. – Если это последние цифры года, то до первого сентября 6693 осталось – всего ничего! Но кто, кто решится меня свергнуть? Нет ни одного притендента! Имя, назови мне его имя!»

Увы! Умерший отец оставался глух к мольбам своего сына, продолжая бубнить по ночам одно и то же.

Мания быстро пустила свои тёмные корни в психику Комнина, превратив любимца простого люда в жестокого диктатора.

«Почему я не смогу спастись? Что за сила способна помешать мне, магу? А что, если Хозяин, дающий мне свою мощь, тоже любит поиграть?! И я – его новая игрушка в жестокой игре. Не кто-то другой, а я, однажды уронивший поднятый Хозяином меч!»

Запаниковавший Андроник принялся за чистку верхнего эшелона власти. Все, кто хоть раз косо посмотрел на него, подлежали уничтожению. Имущество осужденного подлежало конфискации в пользу казны басилевса. Знать трепетала перед самодержцем и ненавидела его.

Простому люду, некогда боготворившему своего кумира-мученика, он тоже быстро дал понять, что далее не намерен терпеть чьё-либо свободное волеизъявление. В Ромейской империи есть только одна воля – воля басилевса.

Придя к власти на волне антилатинских настроений, Андроник урезал привилегии западных купцов, чем вызвал ликование народа.

Но, басилевс, на свою беду, послушал совет Исаака Ангела и ввёл указ о защите имущества потерпевших кораблекрушение. Населяющий побережье многочисленный простой люд, который частенько кормился мародёрством и разбоем негоциантов, вознегодовал и начал искать повод для смуты.

Исполнять свои обещания и делать какие-либо налоговые послабления для остальных плебсов Андроник также не спешил, объясняя это тем, что казна разорена войнами, которые вёл его брат Мануил и бездумным расточительством на роскошь регентши Марии Антиохийской.

Народ, уставший ждать перемен и лучшей доли, взроптал. Но мнение простых смертных нисколько не волновало Андроника. Тиран, видевший кошмарные сны, открывшие ему истинное лицо простолюдинов, беспощадно карал смутьянов, устраивая массовые публичные казни.

Когда-то в разговоре с Ольгой, Андроник сказал ей, что и сам не знает, зачем ему трон. Теперь, став императором, он прекрасно сознавал, зачем. Власть. Безграничная деспотичная власть! Гордыня Андроника достигла, наконец, своего апогея. Вся великая империя ромеев лежала у его ног. И, приходя на могилы родителей, он с гордостью восклицал: «Смотрите на меня с небес, мои благословенные родичи Исаак и Ирина! Ваш сын, таки, стал басилевсом!»