Улыбки темного времени. Цикл историй - Оля Новая

– На узбекском имя Айгуль означает «лунный цветок», чтоб ты знала! – терпеливо начала она.

– О, как красиво, как романтично! Сменить такое имя! Да ты что!? Но почему узбекское, всё-таки? – не выдержала я.

– Тоже мне романтично! Вокруг чеченцы с чеченскими именами, а я одна такая, одна среди всех, чего ты там не понимаешь!? – горячилась она. – А узбекское вот почему! Когда мой отец был молодым, он был душой компании. Песни пел – заслушаешься! Ездил по конкурсам с филармонией, и в одной из поездок познакомился с моей мамой. А в другой поездке познакомился со своим лучшим другом. И звали его Азиз. Он был из Узбекистана. Однажды он вдруг приехал к нам в Грозный и устроился там работать. Дружили папа с Азизом крепко. На свадьбе родителей он главным гостем был. А потом они на охоту вместе пошли и пропали на три дня. Мама, говорят, всю родню и полгорода на ноги подняла на их поиски. Искали все, но всё зря – лес-то в горах какой, пока куда дойдёшь… И вдруг на чётвертый день выходят они с гор, шатаясь от слабости. Причём Азиз поддерживал моего отца и почти что тащил его на себе. Ахали все да охали, хотели расспрашивать, окружили со всех сторон, а мама не дала. Привела их домой, чтобы в себя пришли да поели. И вот вечером, во дворе накрыли столы в честь чудесного возвращения, народ собрался – всем ведь интересно узнать, что было!

– А мне-то как интересно! Что было-то? – воскликнула я, надвинувшись на маникюрный столик и опрокинув в неожиданном порыве пенную ванночку для рук.

– Ой, прости, Айгуль, я сегодня что-то неловкая… – застыдилась я своей неуклюжести.

– О-хо-хо, ну что ж теперь, погоди, дорогая, тут у нас море в Гаграх! – добродушно запричитала моя мастер.

Вот теперь-то уж точно придётся мне потренировать своё терпение! Жаль только, что история прервалась на самом интересном месте… Наблюдая за тем, как невозмутимо Айгуль убирала пенный разлив у себя на столе, я подумала о внутренней стойкости. Она была такой хрупкой и нежной с виду, но внутри, внутри она была как кремень: целостной, уверенной и твёрдой, когда этого требовали обстоятельства. Как цветок верблюжей колючки, упорно пробивающий корнями метры песка в поисках устойчивой почвы и питания. Но когда он цветёт, пустыня похожа на праздник жизни: одна неказистая колючка преобразует всё вокруг, в одно мгновение меняя то, что, казалось бы, поменять никак нельзя.

Но что я знаю о цветах? О той цене, которую они платят за свою красоту? И вот, дожидаясь Айгуль, я принялась искать в сети, какой же он, этот Лунный цветок. С фотографий на меня смотрел высокий, прочный стебель, раскидистые листья и ярко-красные соцветия. Он был сильным и гордым, ведь солнцу предпочитал тень, и в Киргизии вырастал на суровых горных склонах. Отчего же он лунный? Такой яркий и несгибаемый, он никак не напоминал мне луну и её мягкий, рассеянный свет. Тогда я стала искать легенду об этом цветке. Оказывается, назвали его в честь девушки Айгуль, редкой красавицы, трудолюбивой и скромной. Её верное, любящее сердце не смогло пережить гибели возлюбленного, и девушка бросилась со скалы. На месте капель её крови и вырос удивительный лунный цветок.

Наверное, все думали, что Айгуль – лунная, мягкая и податливая внутри, думали, лунный цветок – это про нежность. Но внутри она оказалась сильной и преданной, крепкой в своих обетах и привязанностях. Я снова посмотрела на своего мастера маникюра. Напевая лёгкую песенку, она спокойно и быстро наводила чистоту и порядок, словно ничего и не произошло, обычная уборка в обычный день.

– Айгуль, ты знаешь, тебе очень подходит твоё имя, не вздумай его менять! Слышишь? – серьёзно проговорила я.

– С чего ты взяла, милая? – её удивление выдала лишь одна слегка изогнутая бровь.

– Я прочитала легенду… это так по-настоящему… И снова про горы. В них ведь многое проверяется, они не терпят слабости сердца и предательства, разве нет? – тихо ответила я.

– Пожалуй, да… У нас тоже горы в Чечне… люблю их строгие силуэты, их твёрдость и чистоту. Хорошо, что отец тогда живым вернулся, а то меня бы на свете не было! – легко усмехнулась она.

– Да, расскажи, расскажи, что было! Обещаю больше не дёргаться! – кротко попросила я.

– Что ж с тобой поделаешь, придётся рассказать! – засмеялась Айгуль и продолжила заниматься моими руками.

– Отправились они с Азизом вдвоём на охоту в горы, а никому не сказали, куда путь держат. Вроде как, мужской секрет. Поэтому три дня искали их и не смогли даже следов никаких обнаружить. И то, что они смогли вернуться сами, чудо. Ведь отец нашел в горах бурого медвежонка, принялся с ним играть да угощать. Азиз костром занимался, близились сумерки. Уговаривал он друга своего отнести медвежонка подальше от лагеря и не трогать больше. Отец лишь отшучивался, а ведь сам был из этих мест. Внезапно горы огласил грозный рёв, и на поляну выскочила разъяренная медведица. Азиз что-то кричал отцу, а тот лишь успел отскочить от медвежонка подальше и принялся отступать назад. Медведица встала на задние лапы и пошла на него.

Перед Азизом стоял сложный выбор: оставить малыша без мамы и сохранить жизнь друга или же наблюдать за событиями. Он колебался всего секунду, затем выстрелил в воздух, и произошло это именно в тот момент, когда медведица ударила отца лапой наотмашь. Он инстинктивно прикрылся рукой и упал назад. Медведица испугалась выстрела, но всё ещё колебалась. Для неё человек нёс опасность медвежонку, и это ослепляло её и приглушало все её инстинкты. Тогда Азиз выстрелил повторно и, взяв огромную ветку, пошел на медведицу, оглушительно улюлюкая. Так загоняют баранов, так отгоняют волка-одиночку от стада, и в этот раз метод сработал. Медведица поворчала и убежала с детенышем в чащу. Старейшины говорили, что Азизу повезло. Обычно медведицы не останавливаются, они матери, и страх им неведом.

И вот, наскоро перевязав рану у моего отца, Азиз разжег вокруг палатки огни и дежурил до рассвета. Запах крови мог привлечь и волков, и других медведей, поэтому он бдил, не смыкая глаз. Лишь солнце позолотило верхушки деревьев, как Азиз собрал лагерь, взяв с собой только самое необходимое, и повёл отца домой. Забрались они далеко. Через перевал перелезли, поэтому дорога домой была долгой и непростой. Отдыхали, пили из горного ручья и перекусывали, и снова в путь. Так и шли весь день. Но раненый отец здорово ослаб, поэтому до вечера они не добрались до дома. Снова преданный Азиз дежурил всю ночь, охраняя дремлющего друга. С рассветом он с трудом поднялся и, собрав скромные пожитки, водрузил отца себе на спину и начал опасный спуск.

Шел он медленно, под прикрытием деревьев, цепляясь за них то веревками, то крюками, и, наконец, достиг подножия горы. Изможденный Азиз продолжал упорно тащить бредящего отца до края селения. А там уже их соседи встретили, довезли до мамы, которая только вернулась с ближайшего склона горы. И вот, уже у нас дома, отмытые, накормленные и отдохнувшие, Азиз и отец затеяли серьёзный разговор. Отец поклялся, что долг свой другу вернет, а пока назовет своего первенца в честь друга или его невесты. Азиз смеялся, отговаривал, но отец был непреклонен и объявил об этом за вечерним столом во дворе во всеуслышанье. Поэтому, когда спустя девять месяцев родилась я, меня и назвали в честь невесты Азиза, Айгуль. Вот такая вот история, дорогая, ничего особенного, – скромно завершила свой рассказ моя мастер.