Лукоеды - Джеймс Патрик Данливи

К сожалению, нас проинформировали, что в Кладбищенском замке держат ядовитых рептилий и мы хотели бы, как можно, скорее получить ответ, какие меры приняты для защиты нашей клиентки. И еще один серьезный вопрос касается нападения одного из ваших гостей, в ходе которого с головы нашей клиентки были вырваны клочья волос и скальпа, как дерн с поля для игры в гольф. Ждем вашего ответа на эти вопросы.

Искренне ваши,

Боттомлес Дидл

Блеймвози и Дон

Однажды днем я сидел у камина, укутав ноги сине-красным одеялом, и с тяжелым сердцем просматривал расходную книгу, отщипывая кусочки холодного омара, пойманного Персивалем, когда он протянул мне коричневый конверт, из которого я вынул лист оберточной бумаги, исписанный черным карандашом.

Из

Местопребывания

Порядочности

В округе

Уважаемый господин или съемщик замка,

Не удивляйтесь, что я вам пишу. В последнее время происходящие события были больше, чем просто мерзкие привычки идолопоклонников, дающие выход примитивным чувствам, о которых следовало бы информировать власти (и санитарного врача Совета графства). Знаете ли вы, что за вами следят? Мисс Овари и эта шлюха Шарлен уже давно известны как местные проститутки, отринувшие одежды, обычно защищающие моральность, и оказывающие отвратительные услуги, которыми сполна пользуются все молодые и нахальные местные болваны, постоянно озабоченные удовлетворением своих похотливых желаний. Не думайте, что это продлиться долго, пока на это дьявольское прегрешение на пути добродетели не обратят внимание адвокаты и другие компетентные люди, обладающие властью.

Доброжелатель во имя Святой Чистоты

P.S. И пока господин определяется, кто погубит непорочное житие посредством половых сношений с обитателями курятника, ни одна курица не пребудет в мире.

— Извините, сэр, не хочу быть навязчивым, но на вашем лице тревога.

— Вот письмо, Персиваль.

— Разрешите взглянуть? Ага. Так, так. Ну, что за ядовитое перо. В округе один такой писатель. Доброжелатель. Во имя Святой Чистоты. Не обращайте внимание, сэр. Мисс Овари и Шарлен — дамы самой высокой репутации. Тут недалеко живет один деревенский распутник по имени Падрик, так этот постскриптум к нему и относится. Я только что видел, как он прятался под ивами, у аркад, вон там у реки. Спрячется в высокой траве и ждет, как бы урвать кусочек с вашего крючка. Он и свою бабку зарезал однажды ночью, точно. Может забить животное до смерти. Или, смеясь, сунуть монтировку в глаз птице. Он постоянно бьет молотком бабочек, форму поддерживает. А однажды, он въехал с упряжкой лошадей прямо на алтарь, круша всю церковную утварь, что попадалась под руку. Да, но, что интересно, сэр, он боится собак. Вам достаточно задрать ногу, чтобы он бежал не останавливаясь. А для женщин, он вообще страшный человек. О других вещах я вообще бы не говорил, сэр, но доброжелатель сам вынес это на публичное обсуждение в письме. Факт есть факт, если он не может поиметь овцу или телку, то он поимеет курицу. Здесь это известно каждому на много миль вокруг. Теперь, если у вас есть хоть минутка, я могу показать его вам живьем.

Спускаемся вниз по лестнице и выходим через черный вход к крытым аркадам. Персиваль идет впереди через кусты ежевики и дальше по черной влажной земле, заросшей щавелем и крапивой. По другую сторону каменной стены то появляется, то исчезает голова Кларенса. Танцуя, он перебегает от дерева к дереву в саду. Начинает моросить. На листьях и траве блестят капли. С моря набегают легкие кучевые облака.

— Нам должно повезти, сэр. Если Падрик неподалеку, то и Кларенс тут как тут. Дополняя, так сказать, сексуальные знания из первых рук.

Движением руки Персиваль останавливает Клементина. Небольшой склон и травянистый холмик, заросший боярышником, ежевикой и фуксией. Шум воды. Ручей среди валунов. Персиваль, сигналя рукой, присаживается на корточки. Показывает пальцем. К березе прислонился темноволосый человек с большими ушами. Кустистые брови над небольшими сверкающими темными глазками. Звук женского голоса. Персиваль касается меня рукой.

— О, Боже, сэр, никогда не думал, что доживу до этого дня. Это Имельда. Бедное несчастное дитя. Иметь дело с такими непристойными типами как этот хам! Нарушающих права замка. А теперь ни звука. Вон оттуда обзор будет получше, да и нас не увидят, а то возникнет такая свалка, что мне придется пустить в ход свою подкованную ногу.

Имельда сидит на валуне. Из-под длинной коричневой юбки выглядывают кованные ботинки. Персиваль и Клементин, присев на корточки, затихают. Падрик сидит, скрестив ноги, из его улыбающегося рта торчит длинная травинка. Помятая шляпа сдвинута на затылок. На обветренном темном лице белая полоска ниже линии черных волос. Имельда закуталась в шаль, смеясь, посверкивает зубами. Падрик поджимает губы и хмурится.

— А теперь, Имельда, скажи, ты знаешь, что такое откровение?

— Знаю.

— И как ты думаешь, я могу тебе его открыть?

— Именно так я и думаю. Вообще, это Божий промысел.

— Ну, хорошо, что если вместо откровения, мы назовем это небольшим фокусом-покусом.

— Все это разговоры, разговоры.

— Скажу тебе по секрету, Имельда, что такого ты никогда не видела. У меня есть инструмент, который может выделывать разные штучки.

— Да, знаю я все эти обманные фокусы, на ярмарке видела.

— Да, но эту штуку мне дал сам святой дух.

— Интересно, Падрик, что же ты можешь иметь такого, что святой дух не показал бы мне, если бы я попросила его об этом в молитвах?

— Молитвы ничего не дадут, а ты послушай и посмотри у меня то, что может менять размер.

— Валяй.

— Я не вру.

— Ты больше болтаешь, а меня всю сырость от камней пронизывает.

— Подожди, я тебе сейчас покажу. Посмотри пока на иву.

Имельда отворачивается. У нее красные щеки, длинные черные волосы. Падрик расстегивает штаны. Сует в них огромную руку и вытаскивает длинный твердый белый пенис. Пронзительный крик низко летящих грачей, в кустах клекот фазана. Персиваль поправляет монокль, опираясь на руку Клементина.

Имельда хмурится. Когда, повернувшись, видит Падрика, стоящего руки в боки, с его инструментом, покачивающимся вверх-вниз. Внезапно траву освещает бледное солнце.

— Это что за штука выскочила там у тебя?

— Эта штука, Имельда, может проделывать фокусы и менять размер.

— Неужели?

— Точно.

— Ну, тогда давай.

— Он был таким малюсеньким, а стал таким большим.

— Тебя послушать, так можно подумать, что подобное может вырасти и из твоих ушей.