Доиграешься, девочка! - Илона Шикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поворачиваюсь к мужчине лицом. Надо же, успел одеться. Застегивает пиджак и поднимает на меня взгляд.
— Работа прежде всего, — ухмыляется и направляется к двери. — Не забудь позавтракать, — бросает на ходу и покидает спальню.
— Черт! — это единственное, что вырывается у меня сейчас. — Обиделся, значит, — я верчу в руках мобильный и легонько мотаю головой из стороны в сторону.
Помимо внутреннего голоса еще и совесть моя просыпается. Вот зачем, спрашивается, человека обидела? Ведь не хотела же. Честное слово, не хотела.
Просто так получилось.
«Расскажи кому-нибудь другому, что так получилось! Хотела! И очень даже хотела!»
Одни нравоучения, еще и от кого! Внутренний голос и совесть — два неизменных спутника в моей никчемной жизни. За годы одиночества я привыкла с ними общаться. Ну и доверять им я тоже привыкла, чего уж душой кривить.
В последнее время моя совесть молчала, как рыба. А тут проснулась…
— Доброе утро, — здороваюсь с Надеждой Валерьевной, когда захожу в столовую. — А где Глеб?
— В офис поехал, — тяжело вздыхает женщина. — Слушай, ты бы с ним поговорила. Нельзя же столько работать.
— Поговорю, — киваю в подтверждение своих слов и, как ни странно, на душе становится легче.
Я сейчас действительно не вру. И не притворяюсь.
Зачем так много работать? А как же личная жизнь?
«Ой, кто бы говорил! Полчаса назад что-то ты, красавица, не думала о личной жизни Глеба!»
«Заткнись!» — мысленно фыркаю на своего нравоучителя и усаживаюсь за стол.
Если сейчас еще начну отказываться от завтрака, то и маму Глеба я тоже обижу.
Перебор.
Придется в себя хотя бы кофе запихнуть.
— Что-то случилось? — женщина заглядывает мне в глаза, а я снова честно признаюсь:
— Поссорились.
— Ой, — машет Надежда Валерьевна в ответ. — К вечеру отойдет. Надеюсь не из-за его женушки? А то эта стерва лезет, как уж, куда ее не просят. Прибила бы гадину! — выдает напоследок женщина и кривится. — Как же она меня бесит!
— Не из-за нее, — я печально вздыхаю и поднимаю взгляд на свою собеседницу. — Из-за меня.
— Ой, — Надежда Валерьевна снова от меня отмахивается. — Не смеши меня. Мой сын от тебя без ума. С вечером я погорячилась, — смеется, глядя меня пристально в глаза. — К обеду попустит.
— Чего?!
Она с дуба рухнула? Или головой о стену ударилась?
«Мой сын от тебя без ума!» — эхом отдается у меня в голове, и я зажмуриваю глаза.
Не верю!
Мне это снится…
Глава 41
— Не поняла, — Надежда Валерьевна делает удивленные глаза. — Ты сомневаешься, что уже в обед он будет тебе названивать?
— Я сомневаюсь, что он от меня без ума, — тяжело вздыхаю, на что женщина лишь усмехается.
— Господи, какая же ты еще наивная. Ну, ничего, — медленно кивает, как будто строгую учительницу изображает, которая читает лекцию нерадивой ученице. — Мой сын тебя в обиду не даст.
«Скорее, сожрет меня, как хищник свою жертву!» — мысленно фыркаю, допиваю свой кофе и встаю с места.
— Спасибо большое.
— Э-ээ, Янина, — женщина обращается ко мне как-то неуверенно, заставляя меня остановиться. — Ты же к ужину вернешься?
И что ей ответить? Что сбежать хочу? Что люблю вашего сына и в то же самое время боюсь своих чувств?
Точнее того, что будет потом…
Опять это прошлое, черт бы его побрал! Ну, сколько можно об этом вспоминать? Почему я не могу поставить жирную точку на том, что было, и, наконец, поверить в будущее.
Только вот не верится мне в это самое будущее, хоть тресни.
Что делать?!
— Вернусь, — тяжело вздыхаю. — Только вы Глебу не говорите, пожалуйста.
— Правильно! — выдает женщина довольно бодро. — Пусть помучается!
— Спасибо, — я улыбаюсь, так как боевой настрой Надежды Валерьевны приободряет мое плохое настроение.
В принципе, можно ж и «приболеть». На работе задержаться. К родителям заехать. Да еще много чего можно придумать, чтобы не возвращаться в квартиру Глеба к ужину. Вроде и не нарушила данного слова.
Но в то же самое время сбежала.
Господи, ну почему так сложно?
— Янина, ты со мной? — интересуется Рома, а я поднимаю на него глаза.
Все прослушала. Напрочь. Клиент, сумма денег, объемы работ — все пролетело мимо моих ушей, пока я мысленно разрабатывала окончательный план побега.
— Повтори, а то я… замечталась.
А что, вполне честно. Имею же я право о чем-то хорошем помечтать?
— Уж не о Глебе Сергеевиче все твои мысли, — Рома усмехается, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. — Странно он на тебя влияет.
— Ты… о чем?
— Ну, я же не слепой, Яночка, — снова смеется Рома. — Меня ты отфутболила, а с ним…
— А с ним у нас ничего нет, не было и не будет! Это ясно?
— Ясно, ясно, — продолжает ухмыляться мой шеф. — Чего ты так завелась?
— Слушай, тебе поговорить больше не о чем?
— И покраснела, — смеется Роман, мотая головой из стороны в сторону. — Влюбилась, что ли?
Если бы я сейчас пила, то точно бы подавилась.
— Ты сдурел?
— Ну а что я еще должен думать, скажи на милость? — парень резко усаживается на стол, глядя мне пристально в глаза. — Сначала ты устраиваешь концерт, что не хочешь с ним работать.
— И?
— А после он звонит и удваивает гонорар.
— Что здесь такого?
— Покажи мне хоть одного клиента, кто бы удвоил сумму, требуя конкретного дизайнера? — Рома намерено делает паузу, на протяжении которой я молчу. — Большинство торгуется, даже когда скидку я им делаю, а Глеб Сергеевич…
— Глеб Сергеевич — деловой партнер моего отца, если ты не в курсе, — я начинаю издалека, хотя по глазам вижу, что мой шеф далеко не в курсе. — Он просто хочет угодить моему папеньке, — развожу руками в разные стороны. — Вот и весь секрет.
А что, железная отмазка. И не придерешься, даже если очень захотеть. Папочка, родненький, прости, что тебя вплела в свое вранье, но выбора другого у меня точно нет. Главное, чтобы Рома поверил. И больше не доставал меня своими расспросами.
А он, походу, все равно не верит. По глазам вижу, что насмехается над моими нелепыми ответами.
— И в пятницу ты согласишься со мной поужинать? — Рома смотрит на меня исподлобья, а я лишь вздыхаю довольно громко, так как понимаю прекрасно одну простую истину.
Я его не переубедила.
Можно больше не пытаться.
— Нет, — честно отвечаю, так как не вижу никакого смысла давать парню призрачную надежду.
— Я так и думал, — Рома снова смеется и берет несколько листов
