Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

В 9 часов, проследовав мимо фотографов, на двух машинах прибыли Их Величества с четырьмя дочерьми. Никого из свиты не было, не было даже дворцового коменданта, которому своевременно доложили о заказе экипажей. Императрица держала в руках белые цветы. Отец Александр, духовник Их Величеств, отслужил литию. Царица поделилась с детьми и дамами цветами. Их бросали в могилу с землей. Стали закапывать. Потом Их Величества отбыли во дворец. Государь совершил обычную утреннюю прогулку, и начался прием министров»[161].

Это событие оказалось в центре внимания и иностранных дипломатов. Французский посол Морис Палеолог делился в воспоминаниях той информацией, которой он располагал и которая, как мы можем убедиться, далеко не всегда соответствовала действительности, но, тем не менее, передавала атмосферу общественного мнения определенных кругов столичного общества:

«Чтобы сбить со следа гипотезы и всеобщее любопытство, охранка распускает слух, что гроб Распутина был перевезен в село Покровское возле Тобольска, не то в какой-то монастырь на Урале.

В действительности погребение происходило очень секретно прошлой ночью в Царском Селе.

Гроб был погребен под иконостасом строящейся часовни на опушке императорского парка возле Александрии – часовни Св. Серафима.

Присутствовали только император, императрица, четыре молодые княжны, Протопопов, г-жа Вырубова, полковники Ломан и Мальцев, наконец, совершавший отпевание придворный протоиерей отец Васильев.

Императрица потребовала себе окровавленную рубашку «мученика Григория» и благоговейно хранит ее как реликвию, как палладиум, от которого зависит участь династии.

Несколько великих князей, в числе которых мне называют трех сыновей великой княгини Марии Павловны: Кирилла, Бориса и Андрея, говорят ни больше ни меньше, как о том, чтобы спасти царизм путем дворцового переворота. С помощью четырех гвардейских полков, преданность которых уже поколеблена, они двинутся ночью на Царское Село; захватят царя и царицу; императору докажут необходимость отречься от престола; императрицу заточат в монастырь; затем объявят царем наследника Алексея под регентством великого князя Николая Николаевича.

Инициаторы этого плана полагают, что великого князя Дмитрия его участие в убийстве Распутина делает самым подходящим исполнителем, способным увлечь войска. Его кузены, Кирилл и Андрей Владимировичи, пришли к нему в его дворец на Невском проспекте и изо всех сил убеждали его “довести до конца дело народного спасения”. После долгой борьбы со своей совестью Дмитрий Павлович, в конце концов, отказался “поднять руку на императора”; его последним словом было: “Я не нарушу своей присяги и верности”»[162].

Наконец, наступил один из кульминационных моментов в семейном скандале, который подробно отразил в своем дневнике великий князь Андрей Владимирович:

«23 декабря 1916 г.

Я лежал в постели весь день и чувствовал себя очень плохо. Около 10 ч. вечера, когда я уже засыпал, ко мне по телефону звонит Гавриил и сообщает, что в 2 ч. утра Дмитрия высылают в Персию в отряд генерала Баратова. Он едет с экстренным поездом, в сопровождении генерала Лайминга и флигель-адъютанта графа Кутайсова, который получил личную инструкцию от Государя везти Дмитрия и не давать ему возможности сообщаться с внешним миром ни телеграфом, ни письменно. Я немедленно позвонил к Кириллу и хотел ехать к нему, но он сказал, что мама, Диску (великая княгиня Виктория Федоровна – В.Х.) и он сами приедут ко мне сейчас. Я просил и Гавриила приехать, и сам стал быстро одеваться. Скоро все приехали, и надо было решить, что предпринять. Попытаться ли спасти Дмитрия и помешать его отъезду или предоставить событиям идти своей чредой. Решили последнее, но все же мы хотели иметь мнение председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, но он отказался приехать из-за позднего часа, было уже 12 ч., боясь вызвать излишние толки. Затем приехал ко мне и Сандро. Он тоже находил, что в данную минуту ничего нельзя делать. Феликс тоже сослан под охраной в Курскую губернию в свое имение. Затем он передавал нам весь свой разговор с Ники, с Треповым и Протопоповым. Разговор с Ники он вел в духе, как мы решили на совещании с дядей Павлом, что все дело надо прекратить и никого не трогать, в противном случае могут быть крайне нежелательные осложнения. По словам Сандро, он ярко охарактеризовал современное положение и всю опасность, но ничего не вышло. Сандро просил Ники сразу кончить дело при нем же по телефону, но Ники отказался, ссылаясь, что он не знает, что ответить Аликс, ежели она спросит, о чем они говорили. Сандро предложил сказать, что говорили об авиации, но Ники сказал, что она не поверит, и решил обождать доклада Протопопова, обещав дело все же прекратить. На этом Сандро должен был уехать, не добившись освобождения Феликса. Трепов ничего не мог тоже сделать и был, по словам Сандро, совершенно беспомощный. После этого мы решили ехать немедленно к Дмитрию, проститься с ним, что немедленно и выполнили, оставив мама и Диску у меня. Дмитрия мы застали спокойным, но бледным как полотно. Вот как он передал, как сам узнал о своей ссылке.

Генерал-адъютант Максимович просил Дмитрия приехать к нему, что, надо сознаться, крайне некорректно. Дмитрий поехал в сопровождении генерала Лайминга, и генерал-адъютант Максимович передал ему Высочайшее повеление, которое заключалось в том, что в 2 ч. утра экстренный поезд отвезет его через Кавказ в наш отряд генерала Баратова в Персию, где он будет иметь пребывание. Генерал Баратов получил специальные инструкции. Сопровождать же Дмитрия будет флигель-адъютант граф Кутайсов, в виде тюремщика. Когда Дмитрий вернулся, к нему приехал градоначальник Б[алк] и сообщил о времени ухода поезда.

В 1 1/2 ч. мы простились с Дмитрием. Тут были Сандро и Мари (сестра Дмитрия Павловича – В.Х.). Его адъютанта Шагубатова не пустили с ним, и он бедный был в отчаянии.

Вернулись мы ко мне. Кирилл завтракал. Мама и Диску пили чай. Около 3-х [часов] разъехались»[163].

Последовало «монаршее» наказание за совершенное уголовное преступление и другого участника покушения: сначала князя Юсупова поместили под домашний арест, а затем выслали в родовое имение Ракитное Курской губернии, где он до Февральской революции 1917 г. жил под негласным надзором полиции.

Рассерженное большое “семейство” продолжало интриговать и плести сети заговоров против Николая II, что в конечном итоге грозило дворцовым переворотом. Особенно этим отличались великий князь Николай Михайлович и великая княгиня Мария Павловна-старшая, поддерживаемая своими тремя сыновьями Кириллом, Борисом и Андреем Владимировичами. Последние по старшинству в роду Романовых, после Николая II, цесаревича Алексея и брата императора великого князя Михаила Александровича, являлись, в случае изменения династической ветви, реальными претендентами на российский престол. Князь В. Шаховской в своих воспоминаниях прямо писал: «Заветной мечтой великой княгини Марии Павловны являлось видеть одного из своих сыновей на Российском Престоле». Это становилось тем более опасным, что великая княгиня Мария Павловна имела крепкие связи с влиятельным М.В. Родзянко. Вспомним, что именно к нему за советом 23 декабря 1916 г. обращались по телефону члены великокняжеского семейства Марии Павловны. Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко писал об этих событиях следующее: