Алмазный маршрут - Фридрих Незнанский

Проснувшись рано утром в своей квартире (муж был в командировке), она, приподнявшись на локте, рассматривала Бориса и думала: «Почему он?» И не находила ответа.

Вот уже больше десяти лет не находит ответа. Наверное, он тоже.

Они никогда не говорили друг другу о любви.

Утро встретило Татьяну тяжелым зимним воздухом, отравленным фабричной копотью. В лицо летела противная белая сечка. С двух сторон Татьяну окружали два амбала. Сейчас уже не было страшно так, как вечером, хотя недалеко от дома стояла неприметная серая «девятка». «Ну и собачья же у вас работа, мальчики», — думала Татьяна, бросив презрительный взгляд на затемненные стекла машины из-за спин охранников.

Серая «девятка» двинулась за ними. Через двадцать минут Татьяна начала беспокоиться — машина двигалась за ними словно приклеенная. Один из охранников, молодой, симпатичный парень, которого Татьяна раньше не видела, попытался ее успокоить:

— Не волнуйтесь так, Татьяна Леонидовна. Они не осмелятся что-нибудь предпринять.

— Почему же тогда они едут за нами?

— Хотят припугнуть. Дешевка.

— Можно побыстрее?

Водитель молча прибавил газ. «Девятка» не отставала. У Татьяны зазвонил мобильный. Уверенная, что в седьмом часу ей может позвонить только Борис, она, не глядя, открыла книжку телефона.

— Здравствуйте, Татьяна Леонидовна. — Сухой незнакомый голос.

— Кто это? — Краем глаза она взглянула на дисплей: «Номер не определен».

— Ваш друг, Татьяна Леонидовна. И я очень советую вашему шоферу сбавить скорость. Плохая видимость из-за снега. — Голос стал чуть насмешливым.

— Вы… Вы из той «девятки», которая преследует нас? Кто вы? Зачем? — Татьяна почти кричала.

— Какая «девятка»? Я еду на красной «Ниве». — Короткие гудки.

— Какой-то сумасшедший! — Татьяна бросила телефон на сиденье, взглянула на шофера и чуть не закричала: из-за белесой пелены снега вдруг неожиданно вынырнул красный бок.

Потом все замедлилось. Шофер медленно выворачивал руль. Медленно надвигалась стоящая поперек дороги машина. Охранник на переднем сиденье что-то медленно кричал Татьяне.

«Боже мой, мне нужно забрать платье у модистки», — почему-то подумала Татьяна. Потом стало темно…

Она очнулась оттого, что кто-то трясет ее за плечо:

— Татьяна Леонидовна! Татьяна Леонидовна! Она открыла глаза. Над ней стоял тот самый молоденький охранник.

— Как вы?

— Как тебя зовут?

— Что? А… Андрей.

— Мы живы, Андрей?

— Все в порядке. Машина цела. Вы слегка ударились головой.

— Где эти?

— Скрылись.

— Поехали в аэропорт. — Тут же, выпрямляясь, скомандовала она.

— С вами точно все в порядке? — Он не решался сдвинуться с места.

Она кинула взгляд за окно. Шофер говорил по мобильному. «Наверное, звонит Борису».

— В любом случае нужно ехать. И немедленно.

Александр Борисович Турецкий стоял в автомобильной пробке и нервно барабанил пальцами правой руки по коленке. Совещание должно было начаться через полчаса, и Александр Борисович подозревал, что приехать вовремя он никак не сумеет.

Это было двойне Неприятно, тем более что совещание собрал сам Александр Борисович. И сам назначил его на двенадцать часов.

«Чертовы пробки! — раздраженно думал Турецкий. — Москва превратилась непонятно во что. Ни пройти ни проехать».

Пару дней назад он прочитал в журнале интервью с известным американским актером, недавно побывавшим в России.

«Москва — произвела на меня страшное впечатление, — признавался актер. — До этого я никогда не был в России и знал о ней только из русской литературы, которую очень люблю. Петербург я представлял себе мрачным, зловещим городом. Таким, как его описывает Достоевский. Или Пушкин в «Медном всаднике». Москва же, наоборот, казалась мне городом очень уютным, домашним. Я побывал в обоих этих городах и обнаружил, что сейчас в них все по-другому. Нынешний Петербург показался мне гораздо более уютным городом, чем современная Москва с ее огромными скоростями и чудовищными пробками. Поездка по Москве из конца в конец может занять несколько часов. Таких пробок я не встречал даже в Париже».

«Черт!» — наверное, уже в десятый раз выругался Александр Борисович.

По всей видимости, его ругань возымела действие. Внезапно впереди стоящие машины начали потихоньку двигаться. Не прошло и десяти минут, как пробка рассосалась.

«Отныне стану почаще ругаться», — решил Александр Борисович.

К зданию Генеральной прокуратуры он подкатил за десять минут до начала совещания. Оставив машину на стоянке, Александр Борисович схватил папку и быстрым шагом направился внутрь. Без одной минуты двенадцать он открыл дверь в свой кабинет.

В кабинете уже находились Виктор Солонин и начальник ГУБОП генерал-майор милиции Олег Иванович Стрельников. Они сидели за столом друг напротив друга, пили чай и угощались свежими булочками, принесенными из находящейся неподалеку пекарни.

— А вот и я, — непонятно зачем сообщил присутствующим Александр Борисович.

Присутствующие молча поприветствовали Турецкого и продолжили поглощать булочки.

Разве можно начинать совещание, не подкрепившись. Сделав себе чашку кофе, Александр Борисович присоединился к коллегам.

Через пятнадцать минут с булочками было покончено. Все трое с явным сожалением посмотрели на пустую тарелку, после чего приступили к обсуждению текущих вопросов.

— Как продвигается расследование об убийстве двух ювелиров? — начал Турецкий. — Эти убийства действительно связаны между собой? Олег Иванович, что у вас нового?

— В данный момент мы почти на сто процентов можем быть уверены, что эти убийства связаны. В первую очередь почерк убийцы. А также результаты баллистической экспертизы.

— Мотив?

— С этим проблемы. Квартира Смоленского была в идеальном порядке. Из нее ничего не похищено, кроме кассет с камер слежения. В квартире Баха, наоборот, все было перевернуто вверх дном. Как будто мамай прошел. Но зато сейчас у нас есть предположение, что именно пытался отыскать преступник. — Олег Иванович сделал паузу и поочередно посмотрел на Турецкого и Солонина.

— Ну, Олег Иванович? Не тяни, — попросил Турецкий. — Что вы там раскопали?

— Да это, собственно, не мы. Спустя четыре дня к нам пришла жена Баха, Валентина Петровна. Пришла прямо ко мне. Ни с кем, кроме меня, говорить не хотела. Она была в курсе дел своего мужа, вела его бухгалтерию, а также знала о том, о чем больше не знал никто. Она знала, где Виктор Бах оборудовал свой тайник.