Лучезарный - Наталья Турчанинова

Улыбнулся довольно.

Бывают минуты, когда людям приходится выбирать между совестью и страхом. И последний всегда убийственен для их слабых душ. Совесть Юлия протестовала против любого насилия. Но страх за друзей, себя самого, за Рэйм, который мог быть уничтожен Друзлтом, велел послать в Элиду войска. Пока ему еще больно идти против совести. Потом с каждым разом станет все легче.

Демоноборцы добрались до Балтиса рано утром.

Огромный портовый город был расположен в дельте Лигиса. Сюда приходили корабли из Гаэты, Нита и Эллиды. Они провозили в Рэйм груды мехов, пряности, узкогорлые амфоры с маслом и вином, черное дерево и рабов. Чуть реже по реке поднимались зловещие черные ладьи, груженые золотом и благовониями.

В нижней части Балтиса, рядом с портом и верфями, дома строили в несколько этажей. Лепили один к другому, прижимали крышу к крыше, стену к стене. Из окон выглядывали тощие кошки, чумазые дети и горластые матроны. Внизу, по щиколотку в грязи, по узким улицам бродили пестрые толпы — торговцы, нищие, бродяги и матросы. Пахло здесь амброй, прогорклым маслом, дегтем, смолой и по том. Бриз, долетающий с моря, был не в силах развеять смрад, висящий над городом. Кабаки и таверны не закрывались круглые сутки. Матросы кочевали из одного в другую, щедро оставляя золотые рэймские сестерции, нитские драхмы и гаэтские карны, а чуть что — хватались за ножи и горланили не хуже павианов. На каждом углу стояли размалеванные девицы и попрошайки. Над отбросами, рядом с вороньем, кружили чайки.

И над всей этой суетой монолитной черной глыбой возвышался гигантский храм, посвященный Некросу. Еще один оплот безграничной демонской власти.

Спутники с опаской поглядывали по сторонам, ошеломленные шумом и суетой, но Атэру эта жизнь была знакома очень хорошо и влекла почти также сильно, как и вызывала отвращение. Он спрыгнул с лошади, сунул поводья Критобулу.

— Схожу на базар, куплю чего-нибудь для этого, — он кивнул на бледного, мужественно-молчаливого Гая. Рана на боку продолжала причинять тому боль. Однако преторианец из гордости был готов умереть в седле, так и не признавшись в мучениях.

— Да-да, — буркнул Критобул, наматывая на руку повод. — По чужим карманам пошарить неймется и сплетни послушать? Проваливай. Мы вон в том доме будем. Вроде, там конюшня.

Эллан, ничуть не обидевшись, пожал плечами и, не снизойдя до ответа, скрылся в толпе.

Гвалт на базаре не смолкал ни на минуту. В нем смешались вопли нищих, ржание, окрики городской стражи, гнусные крики павлинов и лай бродячих собак. Рядом с дорогими тканями Атэр увидел лоток тухлой рыбы. Тут же торговали ушастыми эбиссинскими кошками породы «сфинкс». Каждая лежала на своей шелковой подушечке, пристегнутая цепочкой к золотому ошейнику, и злобно шипела, выпуская когти. Неподалеку продавали нумидийских рабынь, не уступающих в гибкости и изяществе дорогим заморским зверям. В этом году цены на красавиц упали, и любая стоила в два раза дешевле, чем котенок сфинкса.

Эллан бродил по рынку, присматривался, приценивался, вступал в разговоры. Потолкался возле нитских купцов. Срезал кошелек с пояса зазевавшегося рэймлянина, порадовался, что еще не потерял воровской навык. Купил сушеных фиников и сахарных трубочек у толстого эбиссинца. У опрятной старушки нашел целебные травы для Гая. И не забывал прислушиваться.

Кроме пустой трепотни удалось узнать кое-что забавное.

«…в Рэйме объявился ворожей. Белый, как призрак, ходит по ночам и если на кого посмотрит, у того из тела вылетает болезнь. А за ним бредет его верный раб, весь черный, страшный — собирает хвори в особую шкатулку. Как только та наполнится доверху, недуги вылетят наружу, разлетятся во все стороны, и наступит конец света…»

Атэр скептически усмехнулся. Похоже, про Энджи с Гэлом сочинили пророчество. Белый призрак и его черный раб? Жаль, не удастся увидеть физиономию оборотня, услышавшего эту сплетню.

«…зеркало в Каракаллском храме плакало золотыми слезами и предвещало скорую засуху. И ссохнется, — говорило, — плоть человеческая и рассыплется по всем землям…»

Атэр хмыкнул насмешливо. Интересно, хватило у кого-нибудь ума насобирать золотых слезок?

«…и тогда почтенный сказал: „Возьми все мои табуны и наложниц, и халат с моего плеча, только построй гробницу из халцедона, в которой обрету я вторую жизнь. Ибо соседу моему и недругу Абу Рашиду, ты, Зодчий, строил и многое другое, еще более удивительное“. А он, собака, отвечает: „Не спеши. Халат тебе пригодится. Похоронят тебя в нем, в нем и сгниешь. Гробницы ты не заслуживаешь, убийца!“»

Эллан пожал плечами. Ясно, два соседа что-то не поделили.

«…Вода в реке покраснела, и снизу всплыли все жертвы его Могущества Золтона. Клянусь, Хавром, не вру. Так и плыли за кораблем, пока я одному веслом по башке не съездил. Тогда отстали».

Атэр с трудом сдержал смех. Это, понятно, бред. Почудилось по пьяни — принял крокодила за утопленника.

А вот это уже интересно. Эллан едва не подавился финиковой косточкой, когда услышал разговор двух рэймлян, неторопливо шествующих вдоль рядов с шелками.

— Слышал? Народного трибуна Тиберия Гратха все-таки убили. Закололи в собственной спальне.

— Удивительно, что это не произошло раньше. Сколько можно было искушать судьбу. Все считал себя неуязвимым…

Атэр прислонился к стене рядом с эбиссинским писцом, который сидел на линялом вытертом ковре и заунывно предлагал окружающим каллиграфические услуги. Значит, Тиберий мертв… Как сказать Гаю, что его брат погиб? И стоит ли говорить? Эллан вспомнил, как народный трибун с понимающей усмешкой выпустил его из терм, где с демоном-оборотнем они обыграли доверчивых рэймских граждан на три тысячи сестерциев. А ведь мог и зарубить двоих мошенников. Или позвать стражу. Жаль. Действительно, жаль.

— Эй, мальчик! Мальчик! Да, ты! Ты! — Атэр глянул в сторону, откуда доносились призывы, произнесенные дребезжащим голосом с сильным эбиссинским акцентом. Старикан-писец, недовольно морщась, махал на него, отгоняя, словно курицу. — Иди отсюда! Ничего писать не хочешь, да? Тогда иди, своими делами занимайся.

— Пошел ты! — злобно огрызнулся эллан и, не слушая возмущенного кудахтанья деда, направился к открытой харчевне под раскидистым платаном. Там, вокруг длинных столов, обдуваемые ветерком, сидели на стульях и возлежали на скамьях почтенные купцы. Они неторопливо беседовали, попивая вино и травяные настои. Обсуждали цены на пшеницу, уровень подъема воды в Лигисе, заключали сделки. Атэр взял себе большую тарелку тушеного мяса, кувшин холодного нитского пива и уселся неподалеку от трех смуглых, черноволосых, носатых мужчин. Говорили они на гаэтском, но эллан неплохо понимал их — на свое умение запоминать чужие языки он никогда не жаловался. А беседа была интересная.

— Почтенный Занум, слышал я, ваш корабль не дошел до Эллиды? — спрашивал один, тряся тонкой бородкой, выкрашенной хной.