Выстрел, который снес крышу - Владимир Колычев

– Нет.

– Значит, я настоящая…

– Но почему?

– Хотела проверить твою реакцию, – нехотя ответила врач.

– На что?

– На ночное видение… Маша оставила тебя в покое, значит, мой эксперимент увенчался успехом. Но все-таки ты не вполне здоров, потому что принял меня за ночное видение…

– Но ты сама виновата. Твой короткий халат, корсет…

– Значит, я тоже не в себе, – перебила Эльвира Тимофеевна.

– Ты хотела сбить меня с толку. И тебе это удалось. Но я все равно здоров. Если ты, конечно, настоящая…

– Ты все еще сомневаешься?

– Да, но мое психическое здоровье здесь ни при чем. Все дело в обычной логике. Ты врач, я твой пациент, и между нами вдруг такое… Так не должно быть.

Ситуация действительно противоречивая. Эльвира Тимофеевна сама приходит к нему, раздевается, ложится в постель. Такое, казалось, могло произойти только в эротических фантазиях, но она-то уверяет, что все случилось в реальности. Но честно говоря, Торопов не очень был удивлен тому, что Эльвира лежит с ним сейчас в обнимку, как любовница. Она смогла убедить его в том, что настоящая, но ведь он давно уже привык к тому, что грань между явью и вымыслом размыта, как суглинистая колея между ясным полем и темным лесом. И вряд ли он сильно удивится, если вдруг выяснится, что сейчас разговаривает с видением.

– А что делать Магомету, если гора не идет к нему? – спросила женщина с кокетством, замешанным на смущении. – Я действительно хотела проверить твою реакцию на свой необычный, так сказать, визит. Но это был скорее предлог, чем причина… Ты давно нравился мне, но пока ты был болен, я не могла позволить себе никаких вольностей. Но сейчас ты выздоровел…

– Ты так думаешь? – взбодрился Павел.

– Думаю. Хотя стопроцентной уверенности в этом нет. Я знаю, что поступила неправильно. Не должна была поступать так… – дрожащим от переживаний голосом сказала Архипова. – Не должна была, но поступила. Не удержалась. Я хочу, чтобы ты меня успокоил. Скажи, я тебе нравлюсь, ну, как женщина?

– Нравишься. Не зря же я придумал этот халат и чулки… Кстати, как ты догадалась, что именно такой наряд я и придумал?

– Ты говорил мне.

– Когда?

– Ты говорил мне о своих видениях. Когда? Уже не помню, но точно говорил. Скажи, что твоя мечта осуществилась! – чуть ли не потребовала Эльвира Тимофеевна.

– Сказал.

– И моя мечта осуществилась тоже. Только хорошего в этом, увы, мало.

– Почему?

– Потому что мы больше не увидимся. Тебя выпишут, и на этом все закончится.

– Разве меня завтра выпишут?

– Нет, завтра выпишут меня. В отпуск. Когда я вернусь, тебя уже не будет.

– А если я начну бредить тобой? Если я снова сойду с ума?

– Для этого ты должен влюбиться в меня.

– А разве это невозможно?

– Ты спрашиваешь это у меня? – приподнявшись на локте, внимательно и с надеждой спросила Эльвира Тимофеевна.

– Ты красивая. Ты умная.

– Да, но не молодая.

– Это не имеет значения. Тем более что я сам не первой молодости.

– Я же вижу, тебе не хватает уверенности. Тебе хорошо со мной, однако ты не мой. Но ты можешь стать моим. Только тебе нужно время.

– Вот я и спрашиваю, зачем тебе уходить в отпуск? Ты же можешь уйти позже, в сентябре.

– И в сентябре могу, и в октябре. Но я не могу ходить к тебе каждую ночь. Это сегодня нас никто не может подслушать, а завтра… Подожди, а если мы сделаем ход конем? Если я выпишу тебя прямо завтра? – с видом человека, которого озарила интересная мысль, вскинулась Эльвира Тимофеевна. – Выпишу тебя под свою ответственность. И под свой присмотр. Завтра мы отправимся на Балтику. У меня небольшой домик в области, мы можем там жить, пока не закончится мой отпуск. Не скажу, что там жарко, и вода в море не очень теплая, но, надеюсь, вместе мы сможем ее согреть.

– И сколько длится твой отпуск?

– Целый месяц.

– И этот месяц мы будем жить вдвоем?

– Да, только ты и я.

– В небольшом домике.

– Не коттедж, зато финский, там бревно почти сорок сантиметров толщиной. И все удобства.

– Финский домик со всеми удобствами?

– Да, только его подкрасить надо и лаком покрыть. Но там один этаж, это будет несложно.

– Всего лишь подкрасить?

– А тебе что-то не нравится?

– В том-то и дело, что нравится. И ты нравишься очень. И твоя идея с финским домиком потрясает воображение. Проблема только в этом самом воображении. Оно и без того так потрясено, что я уже ни во что не верю.

– Ну вот, теперь у меня отпали последние сомнения. Определенно, я должна забрать тебя с собой. Тебе нельзя оставаться в этих стенах, иначе ты снова сойдешь с ума. А на природе, в благодатной тишине, ты забудешь обо всем. И хорошо, если жить будешь только мной.

– Ну, если ты видишь в этом залог моего душевного здоровья, – шутливо сказал Павел.

– Да, ты прав, только я могу быть залогом твоего душевного здоровья. Только я могу справиться с твоей Машей. Но не будем об этом. Думаю, мне уже пора.

Эльвира Тимофеевна одевалась, а он неподвижным взглядом смотрел в потолок. Сейчас она уйдет, и появится Маша. Что бы ни говорила Архипова, Павел все-таки сомневался в том, что она была с ним наяву. Как в дырявом садке трудно удержать рыбу, так и его прохудившееся сознание не могло зафиксировать в себе действительность, которая так и норовила вырваться на свободу штормящего воображения.

Солнечный луч коснулся век и защекотал ресницы. Павел открыл глаза и увидел, что яркий утренний свет проникает в комнату сквозь щель в плотных шторах. Первым его побуждением было повернуться на живот, зарыться носом в подушку и спать. Но вдруг он понял, что находится в незнакомой комнате, и удивление, словно гигантская пружина, вытолкнуло его из кровати.

Он стремительно подошел к окну, резким движением срывая крючки с занавесок, расшторил его и увидел огромное синее море, справа и слева взятое в рамку из высоких, согнутых ветрами деревьев соснового бора. Внизу море подпирал пологий берег, усыпанный валунами, облагороженный газонной травой и неказистыми, слепленными на скорую руку альпийскими горками. Сверху над водной гладью неторопливо плыли пушистые облака, а вдали замыкала ее линия горизонта. Не такое уж оно и бескрайнее, это море, но зато какое красивое, и как искрится оно на солнце! Вода холодная, но Павла это не остановит.

Он помнил, как пробудился после последнего разговора с Дарьей. Засыпал в ее квартире, а проснулся в палате. Тогда он и не помнил, как переместился в больницу. Зато сейчас память была насыщена недавними событиями.