Ты моя нежность - Ольга Мариш

Последнее что я помню, это испуганные глаза отца, а потом… тишина… темнота…

Очнулась скорее от "стирильного" больничного запаха, который щекотал ноздри вызывая желание чихнуть.

Лежу с закрытыми глазами. В горле пересохло, очень хотелось пить. Но сил встать или же просто пошевелиться нет. Голова раскалывается… Все тело болит, даже кончики пальцев, кажется ноют.

Слышу как дверь открывается, кто-то входит в палату и начинает копошиться вокруг меня. Пытаюсь открыть глаза.

— Очнулась, моя хорошая? — слышу тихий ласковый голос. — Вот и хорошо! Сейчас врача позову! — медсестра, женщина неопределённого возраста, с добрым взглядом, гладит меня чуть касаясь лба.

Выходит из палаты, и уже через пару минут возвращается с врачем.

— Здравствуйте! — открывает мою историю болезни, хмурится — Екатерина. — подсмотрел, как меня зовут — Как вы себя чувствуете?

Я облизнула губы и попыталась хоть что-то сказать. Не получилось… горло так сильно пересохло, что получается только хрипеть. Больно хрипеть.

— Воды? — спросил он, видя мои мучения. Я кивнула.

Медсестра моментально наполнила стакан, поставила на столик и привела в движение механизм моей койки, поднимая спинку. И лишь потом дала сделать мне пару глотков.

— Лучше? — спросил врач.

— Да. — я просипела.

Он грустно улыбнулся.

— Вы помните, как оказались здесь? — он закрыл историю болезни, пока спрашивал и пристально посмотрел на меня.

— Я… упала? — получился неуверенный вопрос, вместо утвердиьельного ответа.

Я прекрасно помню почему я здесь. Как меня сюда везли и что делали я представления не имею, но причину я точно помню.

— Верно, вы упали с лестницы. — его взгляд стал пристальным, но я не нервничала — Как это произошло, помните?

— Я… — прокашлялась — я… очень устала… — облизала губы, придумывая ответ — и наступила на подол… платья… и вот… — большие паузы сейчас можно списать на боль в горле.

Я не расскажу, что это сделал отец. Какой смысл? Скандал то будет, но его адвокаты меня размажут и нервы кончают. А по итогу ему ничего не будет, а скандал забудется.

— Понятно. — пока я говорила, он бегло осмотрел меня и тяжело вздохнул.

Глянул на медсестру и та моментально покинула палату.

— Что касается вашего состояния, то нам пришлось наложить пару швов. Но их не будет видно, не переживайте. Сотрясение, есть синяки и ушибы. Может быть больно ходить, очень сильный ушиб на правой голени и синяк. Не пугайтесь, переломов, к счастью нет. — закончил он.

А, ну тогда понятно откуда ощущение, что на мне бульдозер забуксовал.

— А вот ребёночка сохранить не удалось. Увы, очень маленький срок. — огорошил меня новостью мужчина.

— Ч-что? — переспросила, я ослышалась?

— Мне очень жаль, но у вас случился выкидыш. — повторил он извеняющимся тоном, будто был виноват в этом.

Я была беременна?

Руки сами собой поползли к животу. У нас с Димой мог бы быть общий ребёнок. Если бы не моя глупость…

Слезы хлынули, когда я ещё не успела ничего понять. Раз, и я уже вою… просто вою, обнимая живот.

Ты не дурак, Дима. Это я дура… Это из-за моей глупости не родится наш малыш.

Врач что-то спрашивал у меня про успокоительное, но я не слушала. В итоге, мне сделали укол, и через несколько минут я провалилась в сон.

Не знаю сколько я проспала, но открыла глаза, когда за окном было темно. В комнате был кто то ещё, но я не видела, чтобы посмотреть, надо повернуться на другой бок.

Но даже думать об этом больно.

Прислушалась. Кто бы тут ни был, он спит. В прошлый раз не особо рассмотрела палату. Там диван? Или человек на стуле мучается. Охрану ко мне что-ли приставили? Зачем? Сбежать, точно не сбегу…

И тут пронзила, догадка… или желание, не знаю что сильнее…

— Дима?

Сопеть за моей спиной моментально перестали. У меня даже в ушпах заложило от тишины. Казалось, я сама перестала дышать…

— Дима? — я повторила несмело и тише, чем в первый раз.

Он резко рванул ко мне, оббегая кровать.

— Я здесь. — сел перед койкой так, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

Взгляд расстерянный, хочет дотронуться, но не решается. Тяну к нему ладонь. Он аккуратно берет её и целует. Как будто я фарфоровая! Так нежно! Так бережно!

— Я здесь… — шепчет в мою руку.

Он знает?

— Они сказали…? — не смогла закончить вопрос, но этого и не потребовалось.

Он не отвечает, а просто кивает не поднимая головы.

Чувствую, как его трясёт. Ему не все равно…

Он оплакивает нашу потерю не меньше меня. Это становится ясно, как только он поднимает на меня глаза. Столько боли…

— Дим, прости меня пожалуйста… Это все я виновата. Если бы я не ушла, все было бы хорошо. — затараторила… и опять плачу…

— Тише-тише… ты не виновата, маленькая…

Не знаю, сколько мы так просидели вместе. Он успокаивал, целовал, гладил до тех пор, пока я не успокоилась.

— Ты останешься?

Он кивнул.

— Кир отпустил. Точнее выгнал! — он усмехнулся.

— Как выглал? — я аж попыталась подняться от такого заявления и тут же зашипела от того насколько это было глупо.

— Тише-тише! В отгулы принудительно отправил. Я весь твой, на два дня! — пожурил меня и уложил обратно.

Ещё пол ночи мы просто разговаривали, стараясь не задевать болезненных тем. Я рассказывала о приключениях в салоне красоты, а он о том, как провел последние два дня, точнее три.

Рассказала ему про Дину. Он тоже. Не могу сказать, что было приятно это слушать, но правда не всегда бывает красивой. Иногда просто нужно принять её как данность.

Единственное о чем я умолчала, это то, как упала. От этой правды хорошо не станет никому.

Утром меня ждал сюрприз, в виде моей мамы, влетевшей без стука в палату, и застывшей на её пороге, когда увидела Диму, держащего меня за руку.

Она оценивающе окинула его взглядом с головы до ног.

— Мама? — мой голос прервал неловкую затянувшуюся паузу.

— Здравствуй Катя. — она поджала губы — Не знала, что у тебя гости. — вздернула подбородок и заозиралась по сторонам, рассматривая палату.

— Знакомьтесь! Дима, это моя мама, Анна Анатолиевна. — мой голос дрожит, но ситуация сама диктует условия, людей надо представить друг другу.