Прелат - Ольга Крючкова

– Хорошо, сударь. Уже поздно, вы нуждаетесь в ночлеге: я предоставлю свой скромный шатёр в ваше распоряжение, сам же переночую с гвардейцами. Располагайтесь в моём жилище и улаживайте все свои дела с герцогом Монморанси. Но предупреждаю: к нему требуется особенный подход.

Дон Альварес понимающе кивнул и последовал за разъездом.

* * *

Шатёр капитана гвардейцев располагался почти на окраине охотничьего лагеря. Всё в лагере подчинялось установленной дворцовой иерархии. Рядом с королевской ставкой были разбиты шатры герцога Монморанси, фаворитки Элеоноры де Олорон Монферрада, министров де Гиша и де Бризе с супругами, лейб-медиков, камердинера и его помощников, главного сенешаля и так далее. Затем чуть поодаль шёл малый двор принцессы Жозефины с её многочисленными фрейлинами. Королева последние два года пребывала в лучшем мире, оставив Франциска вдовцом, что усилило борьбу придворных красавиц за обладание его сердцем, но внезапно появившаяся графиня де Олорон спутала все карты: король буквально потерял голову с первой же их встречи, воспылав к юной испанке безумной страстью.

Рене, иначе говоря, – дон Альварес, ощутил тревогу, по мере приближения к лагерю его пульс участился, неожиданно, он заметил, что из алых ножен меча исходит едва уловимое свечение: «Бастард чувствует нечистую силу. Несомненно, я могу рассчитывать на него… Это знак…»

Шатёр капитана гвардейцев действительно не отличался красотой и уютом, но главное – в нём стояли запасы вина, на походном импровизированном столе лежал отменный свиной окорок, чему весьма возрадовались оголодавшие профессор и оруженосец Хуан-Жиль.

Отужинав, дон Альварес заснул, предусмотрительно положив рядом Бастард Сворд. Сон навалился тяжело, грудь сдавило, даже во сне Альварес чувствовал, что ему трудно дышать. Сквозь кромешную тьму к нему тянулись безобразные руки с длинными загнутыми когтями, но так и не смогли схватить его – мешала какая-то сила, явно защищавшая спящего идальго, – наконец, появилось лицо маркизы де Монтей, затем исчезло, сменившись прекрасным обликом Элеоноры, но и он долго не продержался.

Дон Альварес проснулся в холодном поту, правая рука непроизвольно легла на Бастард Сворд … Он поднялся с тюфяка, взял меч, ещё с вечера предусмотрительно освободив его от ножен, и вышел из шатра.

Альвареса обдало ледяным холодом: он отчётливо увидел графиню де Олорон, стоявшую между шатров гвардейцев. Идальго выставил вперёд меч, в левой руке он сжимал крест-кинжал, приготовившись защищаться и убить исчадие Ада. Но…Элеонора исчезла.

* * *

Альварес проснулся рано: гвардейцы шумели, так и не протрезвев с вечера. После лёгкого завтрака, приготовленного Хуаном-Жилем, лагерь огласил зов охотничьих рогов, возвещавших о новой королевской охоте: придворные, дабы не разгневать Франциска, поторопились одеться и оседлать лошадей.

Между тем осенним прохладным утром на опушке леса появился человек. Он вглядывался в глубь леса. На нём была тёплая стёганая куртка, высокие краги, защищавшие ноги от колючек и корневищ, с плеча на серебряной цепочке свисал охотничий рог. Рядом с егерем бежал бордосский дог, грудь и голова которого были облачены в специальный панцирь. Дог постоянно принюхивался и мотал головой, отчего его уши колыхались из стороны в сторону.

Мужчина, лучший королевский егерь, в очередной раз выслеживал оленя. Ранее Франциск собственноручно убивал зверя, загнанного сворой собак, но в этот раз решил насладиться кровавой картиной сполна, устроив парфорсную охоту[70]. Его не волновало, что доги, разгорячённые горячей кровью животного, могут и вовсе растерзать свою добычу: важнее всего предстоящее зрелище, которого так жаждали король и новая фаворитка.

Егерь много лет сопровождал свиту Франциска, беспрестанно перемещавшуюся по всему королевству, ему приходилось выслеживать: оленей, ланей, косуль, кабанов, волков, лис… Неожиданно в глубине леса он заметил роскошного оленя, его рога были огромны, по истине, подобная особь заслужила звания Короля оленей. Такого красавца егерь ещё не встречал.

Егерь замер, подавшись очарованию зрелища, дог насторожился и застыл на месте. Под бежево-коричневой кожей животного мягко переливались мускулы, великолепные рога издалека казались своеобразной короной.

Буквально мгновенье тёмные, миндалевидные, влажные глаза оленя изучали человека и его собаку, затем зверь развернулся, скрывшись в чаще леса. В утренней тишине слышался стук его копыт. После этого егерь и его дог вернулись в лагерь: король и придворные предвкушали кровавое зрелище.

Егерь в сопровождении блистательной кавалькады вернулся к тому месту, где встретил красавца-оленя. Раскачивались перья на шляпах, одетых в шелка и бархат придворных, правда, несколько утомлённых вынужденной кочевой жизнью. Но её недостатки порой скрашивались остротой ощущений, которые они предвкушали получить в скором времени.

Принцесса Жозефина в окружении своих фрейлин, одетых в тёмно-вишнёвые бархатные платья с длинными ниспадающими рукавами, отороченные лисьем мехом по последней моде, держались обособленно и не собирались участвовать в гоне. Жозефина недавно рассталась с очередным любовником и откровенно скучала.

Графиня Элеонора де Олорон, напротив, в отличие от принцессы, горела желанием насладиться бешеной скачкой, а затем увидеть, как «король охоты» пронзит пикой взмыленное разгоряченное животное, словно булавкой пёструю бабочку.

Внешний графини вид: строгое изумрудное платье, берет, высокие сапожки; удобное женское седло, говорили сами за себя – она намерена не отставать от гона, следуя за королём Франциском и герцогом Монморанси.

Королевский конь чувствовал предстоящую скачку, и с нетерпением бил копытами землю, готовый в любую секунду, по воле седока, воспарить над землёй. Франциск же почти не испытывал волнения охотника, за много лет своей кочевой жизни, он исколесил всё королевство, пресытившись абсолютно всем. Теперь единственным «предметом», доставляющим ему истинное удовольствие, была графиня Элеонора де Олорон. Король беспрестанно посылал ей нежные взгляды, та же не оставалась в долгу, обворожительно улыбаясь в ответ.

Дон Альварес ди Калаорра присоединился к возбуждённой толпе придворных. Его заметил герцог Монморанси, ибо не сделать этого было просто не возможно: идальго был красив, изысканно одет, а самое главное – богат, причём так, что желал приобрести заброшенные земли Лангедока, которые вот уже двести лет как пустовали, разорённые былыми Альбигойскими воинами[71].