Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - Вячеслав Никонов

Октябрьская революция стала результатом, в первую очередь, нежизнеспособности Временного правительства и его фантастических провалов. «Когда они прежде воображали себя правительством — то за каменной оградой монархии, — справедливо замечал Александр Исаевич Солженицын. — …Все протоколы этого правительства, если смерить их с порой, — почти на уровне анекдота»[3241]. Ученые, земские деятели, юристы, промышленники, они неплохо разбирались в общеполитических вопросах и парламентской практике, но никто из членов кабинета не обладал ни малейшим опытом административной или государственной работы. Премьер — князь Львов — был бездеятельным, мягким и благодушным популистом, безгранично верившим в добрую душу народа и испытывавшим отвращение к любому централизованному управлению. В заявлении об образовании Временного правительства вслед за его составом шли «основания» его деятельности, которые почти дословно воспроизводили 8 пунктов, сформулированных Советом рабочих и солдатских депутатов. Слабый либеральный кабинет был связан необходимостью реализовывать социалистическую программу и мог пользоваться властью лишь с молчаливого согласия энергичных советских лидеров, дожидаясь Учредительного собрания, выборы в которое еще долго даже не будут назначены.

Важный фактор слабости февральской власти — сомнительность ее легитимности. Временное правительство отказалось выводить преемственность своей власти как от императорской, так и от власти Государственной думы, считая ее осколком старого режима. Опытный юрист Сергей Владиславович Завадский справедливо замечал, что сразу после того, как «помимо какого-либо официального акта упразднили Думу как учреждение», «Временный комитет Думы, а потом Временное правительство оказались висящими над пропастью, держась, подобно путнику в стихотворении Жуковского, за куст, корни которого усердно подтачивали мыши из Исполнительного комитета рабочих и (теперь уж) солдатских депутатов»[3242]. Обладая лишь революционной легитимностью, новая власть не спешила с обеспечением собственной легитимизации, как будто ей была отпущена вечность. Только в конце марта Временное правительство создало «особое совещание» для выработки лучшего в мире избирательного закона, которое приступило к работе в мае. Когда до него дойдет дело, у власти будут уже большевики.

Вместе с тем стране, привыкшей на протяжении предшествовавшего тысячелетия к централизованной системе власти, была предложена крайняя форма политического либерализма. В политическом плане в 1917 году Россия стала, и это признавал даже Ленин, самой свободной в мире.

«Временное правительство предоставило целый ряд либеральных свобод, но, как часто отмечалось, свобода в России имела анархические оттенки. Россия при Временном правительстве была слишком демократичной, было дано слишком много свобод, прежде чем надежные конституционные основы порядка смогли обеспечить верховенство закона, а конституционализм, обычаи и традиции были в стоянии поддерживать саморегулирование гражданского общества. Массовой демократии не хватало посреднических и сдерживающих институтов представительной демократии. Свобода, как это часто бывает в русской истории, стала произволом и беззаконием»[3243], — замечает британский историк Ричард Саква.

Что же касается настоящих институтов представительной демократии, то они либо разрушались, либо создавались исключительно медленно. Дума была официально ликвидирована решением Временного правительства 6 октября 1917 года. Создававшиеся по его инициативе псевдопарламентские структуры — Демократическое совещание, Временный совет Российской Республики, или Предпарламент — по принципам своего представительства и полномочиям были более похожи на Земские соборы (за исключением их права избирать царей), чем на настоящие парламенты. Они представляли территории, сословия и общественные организации, а также действовавшую власть, но не население.

Масса населения связывала реализацию своих представлений о народоправстве с теми политическими формами, которые им были близки, понятны и апробированы на собственном опыте. С этой точки зрения им ближе были Советы, которые в идеальной форме соединяли в себе выборность всех органов, корпоративно-общинное представительство (от фабрик, заводов, крестьянских общин), коллективное принятие решений, нерасчлененность власти (сочетание исполнительных, законодательных и контрольных функций). Советская организация власти оказалась более понятной массовому (во многом, все еще общинному) сознанию, нежели парламентская, которая к тому же ассоциировалась со столько лет критиковавшейся царской Думой.

Действуя в твердом убеждении, что представители прежней власти по определению являются некомпетентными, антинародными и склонными к предательству элементами, Временное правительство в здравом уме и твердой памяти самостоятельно ликвидировало весь государственный аппарат России, оставив потом большевиков с их идеей слома старой государственной машины практически без работы. Причем, следует подчеркнуть, что программа разрушения администрации и правоохранительных структур осуществлялась вовсе не под давлением Советов. Это и была программа российского либерализма, претворенная в жизнь.

Временное правительство полностью уничтожило российскую правоохранительную систему. Двери всех тюрем распахнулись. Одновременно были упразднены не только полиция, но особые гражданские суды, охранные отделения, отдельный корпус жандармов, включая и железнодорожную полицию. На места были разосланы инструкции о создании отрядов народной милиции под командованием армейских офицеров, выбранных земствами и Советами. Дееспособность такой милиции была нулевой, тем более что в нее в массовом порядке стали записываться криминальные авторитеты, выпущенные на волю в рамках всеобщей политической и уголовной амнистии.

Исчезла вертикаль исполнительной власти. 5 марта премьер Львов сделал телеграфное распоряжение о повсеместном устранении от должностей губернаторов и вице-губернаторов и замене их временно председателями губернских земских управ, о возложении на председателей уездных земских управ обязанностей уездных комиссаров Временного правительства.

В регионах в результате остались главы земств, которые в прошлом умели, в первую очередь, распределять деньги на небольшие социальные и образовательные программы. Одновременно повсеместно возникли комитеты общественных организаций, куда входили все, кому не лень, и Советы, создавая ситуацию «многовластия» на местах, что тождественно безвластию. Можно было восторгаться гением народа, возрождением стародавних вечевых традиций, но машина местной администрации в России перестала функционировать.

Вразнос пошла страна. Финляндия провозгласила автономию и требовала вывода русских войск со своей территории. Украинская Рада заявила о независимости, приступила к формированию собственной армии. Национальные движения бурным потоком разлились по всем окраинам государства. «Установив в стране режим демократических свобод, центральная власть создала благоприятные условия для развития национальных движений, но ничуть не позаботилась о создании механизмов, которые позволили бы хотя бы частично удовлетворить их требования»[3244]. Зато националистические силы в различных регионах нашли надежных союзников в лице большевиков, всячески поддерживавших автономистские настроения под флагом реализации права наций на самоопределение.